Elinberg - История одного оборотня

На завтраке было неприлично тихо, как будто все явственно ощущали неизбежность чего-то странного. Разговоров не было слышно, не было и смеха (но тут и понедельник виноват), лишь позвякивание посуды, которое тоже исчезло. Как только открылись двери Большого Зала, впуская Малфоя. Сказать, что все были удивлены, значит не сказать ничего. Представьте, что человек, который раздражает всех вас, явиться в самом нелепом виде, который можно представить, в самое популярное общественное место. Конечно, вы засмеетесь, если этот человек не Люциус Малфой. Тут смех опасен для жизни, поэтому и мы притихли, хотя зрелище было довольно комичным: Малфой держался очень гордо, с высоко поднятой головой и на каждом шагу спотыкался и зацеплялся за скамьи воздушными юбками. По его лицу нельзя было ничего прочесть, но яростно сжатые в кулаки руки в изящных перчатках (а это уже не я, клянусь) четко говорили о душевном спокойствии парня, вернее, его полном отсутствии. Минут десять весь зал разглядывал косички и бантики, даже учителя. Соглашусь, картина прекрасная, но зачем же реагировать как на воскрешение Мерлина? Возможно, мы просто привыкли за два дня к мысли о Малфое платье. Честно говоря, оно ему даже шло. Или уже ей. Неважно, главное, что это выглядело впечатляюще, а большего и не надо. Ну, разве что очень хотелось похвалить самих себя и сказать, что это работа наших рук. Свобода мысли свободою, а жить нам действительно еще хотелось. Нет, я нисколько не преувеличиваю - Люциус не производил впечатления милого котенка, которого можно подергать за хвост. Но он определенно затмевал женскую половину Хогвартса своею новой красотой, и его гневные взгляды из-под очень длинных ресниц совсем никого не пугали, до поры до времени. Разговоры вскоре вновь возобновились, однако старательно избегали темы такого поведения Малфоя. Джеймс горько пожалел о том, что у него нет с собой камеры, чтобы запечатлеть такой исторический момент, и я согласился с ним: такое забывать было бы преступлением. А еще лучше сохранить фото и показать своим потомкам, которым доведется учиться с потомками Малфоя, чтобы не боялись. Уязвимы все, если знать, куда ударять. Жаль, что тогда я не догадался сделать его некрасивым - этого он бы не вынес. Увиденного с лихвой хватило, и мы остались довольны. Но мы и знать не знали, что на сегодня сюрпризы не закончились.

Люциус просидел за столом недолго. От его взглядов могло скиснуть любое молоко, студенты зеленого факультета отодвигались от него, и лишь она Белла сожалела на тему платья, по ее мнению, такое сочетание цветов давно вышло из моды, чем изрядно меня раздражала и вызывала праведный гнев: я правда старался! Малфой поднялся со скамьи, не без труда, спешу заметить, и поспешил к выходу. Видимо, он забыл о том, как ходить на каблуках, или же вообще не знал. Весьма познавательно и живописно Люциус послал всех далеко и надолго, после чего позволил себе упасть, позволяя всем вокруг разглядеть его туфельки, на которых были уже вполне различимые бабочки (я только подумал об этом, но совсем не хотел!). Такого изящного оттенка красного на его лице я всю жизнь не видел (ладно, хотел), невольно восхитившись удачной сценой. Если мы хотели довести его до ручки, то мы и до ножки сумели довести: чистокровный маг вскочил на ноги тут же, пошатнулся и поспешил выбежать из зала, не заботясь о том, что народ успел оценить полосатые гольфы, мелькнувшие достаточное количество раз. Я снова похвалил себя за тщательно продуманный образ, и заслуженно принял лавры от своих друзей.

- И носки-то какие! Сири, ты заметил, когда он успел их наколдовать?

- Нет, но мне больше понравился вид сзади!

- А что там было?

- Платье получилось с открытой спиной!

- Как я мог это пропустить? - простонал Джеймс и повернулся ко мне, вставая на одно колено:

- Вы бесподобны, мистер Люпин!

- Джеймс, прекрати! - тут же зашипел я на него, замечая интерес гриффиндорцев к поведению Джеймса.

Слава славою, но не хотел я стать достояние общественности. Не в этот раз. Да, мне было стыдно за то, какие наряды способна породить моя фантазия.

Все ожидали того, что Малфой скроется из вида и постарается не показываться на глаза кому бы то ни было весь день. Все мы глубоко заблуждались - Люциус непринужденно гулял по внутреннему дворику после обеда, показался у озера и присутствовал на всех уроках, вежливо улыбался всем и ничего не объяснял. Нам ничего не стоило подслушать это в разговорах слизеринцев, и мы поняли, что нас сделали не глядя. Люциус выдержал девчачий вид, выдержал с достоинством и даже гордился своей красотой. К концу дня он уже сносно ходил на шпильках (услышал это дикое слово из уст той же сплетницы Беллы, которая не отходила от него ни на шаг). Он вежливо отвечал на шутки типа:

- Эй, Малфой, а ты красивая девчонка!

- Завидовать, мистер Финниган, можно и молча.

И так целый день. Его приглашали на свидания за обедом, причем некоторые вполне серьезно. Он даже научился глазки строить особо важным людям! Поведение Малфоя повергло нас в глубочайшее уныние - он вел себя так, а будто был девочкой с самого рождения. Какой смысл в шутке, если она не смешная? Грустно было наблюдать мне, как стайка слизеринских младшекурсниц вились вокруг него и спрашивали, откуда он достал такое великолепное платье и такие туфли. Это мое творение, и только мое, а его так бессовестно присваивает Малфой, на которого я кидал обиженные взгляды, пока не наткнулся на ответный, и очень злой. Я надеялся, что Малфой ничего не понял из моей обиды.

День не задался с самого утра. Хмурая погода, совсем не соответствующая своей предшественнице, двойное зельеварение после обеда, удавшаяся ровно наполовину шутка, и вечерняя темная от Малфоя.

Мы возвращались из подземелий после урока Слагхорна, когда наступила темнота вокруг каждого из нас. Урок выдался чрезвычайно (у Горация всегда было все только так) тяжелым из-за большого объема теории относительно различных побочных свойств простейшего зелья смеха, следовавшее за ним собственно зелье, подготовка к которому была откровенно утомляющей (кто догадался только резать правые крылья стрекозы косо, а левые прямо?). Варка требовала предельного внимания, и варили мы его каждый по одному. Рассчитывать на помощь не приходилось, а у меня не заладилось все с самого начала. Я перепутал ингредиенты, повредил собственный котел, перепутал все крылья и неправильно прочел рецепт в учебнике. Настроение у меня упало ниже подвалов Хогвартса, сил не было вообще, и я даже не стал думать, откуда взялась эта тьма.

- Вы думали, я такой глупец! - раздался из темноты ужасно знакомый тянущийся голос, совершенно не подходящий грозным взглядам Люциуса, - vincire* * * !