Svengaly - Красноармеец Горшечников

С того дня Гарька стал жаден до вражеской крови. Рисковал он так, что даже Снейп сказал однажды: «Горшечников, ты того, полегче… Рано тебе ещё в могилу» и перестал отпускать в разведку.

Каждый раз, услышав от комиссара: «Горшечников - в резерве», Гарька шипел от злости.

- Не могу! - кричал он комиссару. - Сквитаться хочу! Уйду к Будённому!

- Да погоди ты, шалый, - увещевали его Хмуров с Лютиковым. - Встретимся с бандой, тогда и поквитаемся.

Улизина никто за полу не держал, и в разведку он ходил по-прежнему. Возвратившись, прятал от приятеля глаза, поругивал комиссара.

- Жаль Чернецкого! - говорили красноармейцы. - Сногсшибательный к неприятелю был боец!

Не выдержав такой жизни, Гарька пошёл к Лютикову - проситься из отряда.

Помполит с комиссаром пили чай. Горшечников собрался уже повернуть назад, как Север заметил его и подозвал к себе.

- Волчка твоего надо перековать, - договорил он Лютикову. - Глаза у него грустные. А ты, Горшечников, чего слоняешься, как недоеная корова? Ступай, шашку точи. Утром идём на Безносого, он стоит в Тенгинской - люди Шабленко сообщили.

- Есть, товарищ комиссар! - вскинулся Гарька. - Так точно, товарищ комиссар!

- Лев Руфинович обещал подмогу, - сказал комиссар, снова помполиту. - Войдём с двух концов станицы, возьмём Безносого в «коробочку».

- Что разведчики?

- Говорят, подкрепления Безносому ждать неоткуда, - Север помолчал. - Меня беспокоит роща на выходе из станицы. С дороги она не просматривается, в ней хоть танк можно спрятать.

- Танков у Безносого нет, - усмехнулся Лютиков.

- Хитрая он бестия, - покачал головой Снейп. - Как бы не угодить в западню.

Гарька ушёл, в душе посмеиваясь над комиссаровой подозрительностью.

«Это старческое», - подумал он снисходительно - Северу уже перевалило за тридцать, уже и виски поседели.

Однако утром оказалось, что комиссар был прав. Безносый без сопротивления впустил отряд в станицу, а затем, заманив его поглубже, открыл шквальный огонь.

- Хмуров, собирай людей - отступаем, - проговорил комиссар, осаживая коня. Гулко и тяжело ударил взрыв. Посыпались камни, с ближайшей хаты обвалилась побелка. Эхом донеслись орудийные залпы с другого конца станицы. - Где же Шабленко?

- Не знаю, - ответил Лютиков.

- Зато я знаю - вовремя не успеет,- сказал комиссар. - Станицу нам сегодня не взять.

- Нельзя отступать! - закричал Гарька.

- Отчего нельзя? Как отступим, так и вернёмся. Позиция у нас невыгодная.

- Так оно, - согласился Хмуров. - Пока больших потерь нет…

Договорить он не успел: рядом разорвался снаряд, вслед за ним - второй, угодив прямо в ящик с гранатами. Гарька, открыв рот, смотрел, как взлетает в небо телега, выломившись из оглобель.

- Не стой, мать твою разэдак! - кричал кому-то комиссар. - Уйди, ворона, - зашибёт!

С неба посыпались обломки, труха и всякий древесный хлам.

«А ведь это мне Север кричал», - догадался Гарька, но прежде, чем успел отбежать к визжащим позади коням, вертящаяся оглобля встретилась с его головой. Бой для Гарьки закончился.

Тишина, темнота, пыль.

Горшечников чихнул и вылез из-под телеги. Верно, из-за телеги этой, из-за обломков, засыпавших Гарьку с головой, бойцы не нашли товарища: на улице не осталось ни одной живой души. Он вытер окровавленный лоб и побрёл по улице, мимо дохлых лошадей и человеческих трупов. Раненых среди них не было; стало быть, отряд отступил в порядке.

Оставаться на улице было нельзя. Из оружия у Горшечникова был только пустой наган. Тяжело перевалившись через плетень, Гарька очутился в садочке, разбитом у крепкого каменного дома. Под окнами торчали мальвы, на подоконнике цвела розовая герань. Гарька сел под боярышник и обхватил руками ноющую голову.

* * *

- Ой, ктой-то здесь? - длинная, как оглобля, девка прижала корзинку с грушами к пёстрому переднику.

- Сейчас уйду, - сказал Гарька. - Не ори только.

Девка шмыгнула мимо него и вбежала в дом.

- Ох, и глупа ты, Параска, - с крыльца спустилась хозяйка - толстая, в городском платье с воланами. - Какой же бандит, погляди - молоденький совсем.

Гарька поднялся на нетвёрдые ноги.

- Простите, - пробормотал он. - Я сейчас…

Хозяйка мазнула глазами по ободранному Гарьке. Лицо у неё было тяжёлое, с круглыми жабьими щеками.

- Красноармеец, что ли?

Гарька осторожно кивнул.

- Ваши ушли, не догнать, - сообщила хозяйка. - Как величать-то тебя?

- Гарька… Горшечников.

- А наше прозванье - Жабины. Доротея Апполинарьевна, - хозяйка жеманно улыбнулась и подала ладонь «лопаточкой».

Гарька подержался за пухлые влажные пальцы, поскорее выпустил и украдкой вытер руку о штаны.

- Заходи, солдатик, отдохни. Перекусим, чем Бог послал.

По двору расхаживали цесарки и важная свинья - надеть бы на неё платье, вышла бы хозяйкина сестрица. Тихо было, будто и не кровавила война землю вокруг.

Длинная Параска сразу спровадила Гарьку к рукомойнику - умыться, а потом повела в хату.

Горница - в розовых обоях, на стенках поразвешаны расписные тарелки, в углу - большой граммофон и пыльный фикус в кадке. На видном месте красовалась кровать - высокая, с вышитым подзором и подушками, уложенными крахмальной горою. У печки развалился огромный жирный кот.

- Хорошо тебе, купчина! - Гарька пощекотал мохнатое пузо.

Котяро раскрыл один глаз, уколол гостя булавочным зрачком.

Жабина любовно огладила пикейное покрывало, глянула ещё раз на Гарьку, будто товар на ярмарке осматривала, велела девке:

- Параска, затопи-ка баньку.

- Чичас, Доротея Апполинарьевна.

- Садись, солдатик, покушай лепёшечек со сметанкой. Вот варенье сливовое - сама варила.

От жирных лепёшек с вареньем жующий рот Жабиной залоснился. Гарька уткнулся взглядом в чашку.

- Вкусно тебе, солдатик?

Горшечникову стало так противно, что хоть беги.

- Очень, - выдавил он сквозь лепёшку и, сам не зная почему, принялся вдруг врать про оставленную дома невесту. Потом сказал робко: - Вы на мою тётю очень похожи.

- Неужто я так стара? - прищурила хозяйка сладкие глазки.

«Господи, которого нет, - спаси и сохрани!» - подумал Гарька.

- Отчего ж? Очень даже молоды.

Жабина улыбнулась и расстегнула пуговку, показав верх дряблых грудей.

- Жарко стало! - сказала она. - Как посидишь рядом с мужчиной, так кровь и играет!

- Баня готова, - всунулась Параска.

Горшечников вскочил, не дожевав лепёшки.

- Ну, ступай, - неохотно проговорила Жабина.

Пока Гарька мылся, хозяйка возилась в предбаннике и жирно вздыхала. Гарьке всё казалось, что она вот-вот войдёт. Он вздрагивал, хватался то за веник, то за полотенце - прикрываться. Намывшись, высунул голову в приотворённую дверь. Хозяйка возвратилась в дом. Гарька впрыгнул в штаны и выдохнул от облегчения - с таким приглядом и баня не в радость.