Svengaly - Красноармеец Горшечников

- Какая у вас хата нарядная! - сказал он, возвратившись.

Параска расстилала постель.

- Я красоту люблю, - Жабина гладила кота. Тот месил лапами тестяные хозяйкины колени и, недобро косясь на Гарьку, урчал: «М-маё! М-маё!» - Помылся, почаёвничал - теперь можно и в постельку.

- Так светло ещё, - Гарька сделал шаг к дверям. - Спасибо за хлеб-соль, однако надо мне к своим пробиваться.

- Дождись темноты, солдатик. До ночи поспишь, отдохнёшь… Пожалуй, и я прилягу - в сон клонит.

- Я тут, на лавке, - вражеских пулемётов Горшечников не боялся, а перед Жабиной аж поджилки затряслись.

- Кровать широкая, обоим места хватит…

- Ой-ой! - вскрикнула Параска.

«ОЙ-ой», - согласился Гарька.

- Чего верещишь, скаженная?

- Тамо люди идут…

- Эка невидаль - люди… - Жабина глянула за окошко.

В улицу втягивались конники, по-хозяйски присматриваясь к хатам.

- Нечистики! - шепотом заругалась Параска. - Ой, неужто на постой к нам встанут? Пьянки, пляски, девок понатащут, потом стрелять начнут… спаси Исус!

- Открывай подполье! - велела Жабина.

- Погодите, Доротея Апполинарьевна, - Гарька попятился от наступавших на него женщин, попытался прорваться к окошку. - Может, это наши вернулись?

- Какие ж ваши? Безносые это. Сиди, милок, целее будешь! - Жабина прихлопнула крышку подпола.

Горшечников сел на приступку. В подполе было холодно, пахло лежалым бураком.

- Ничего. Ночью уйду.

Снова стукнули двери, заходили половицы над головой. Голоса загомонили и смолкли. Неожиданно крышка откинулась. Сладкий голос Жабиной позвал:

- Вылезай, солдатик.

Гарька высунулся из подпола, подслеповато щурясь от закатного солнца, бившего в окна, повернулся и уперся взглядом в чёрные начищенные сапоги. Горшечников поднял глаза. Над ним, поигрывая «смит-и-вессоном», стоял Злоклятов, кривясь в злорадной усмешке.

- Со свиданьицем, молодой человек. Ап! - жёсткая рука схватила Гарьку за шкирку и

потащила наверх. Не успел он охнуть, как ему заломили и связали за спиной руки.

Котяро хрипло замяукал - смеялся, сволочь толстопузая.

- Добрый подарок!

- Вы, уж, Люциан Афанасьевич, будьте милостивы, не прикажите хозяйство моё трогать, да пришлите в помощь мне, бедной вдовице, казачка справного, - закачалась, заприседала в поклонах Жабина.

- Пришлём, Доротея Аполлинарьевна, - ласково улыбнулся ей в ответ Злоклятов, - мы вдовам и сиротам первые защитники. Пришлём здорового, как жеребец - сущего кентавра!

Едва вышли на крыльцо, Злоклятов сказал казаку, который подталкивал Гарьку в спину:

- А ну-ка, забирай цесарок, Мишка. Славный будет обед.

От оханья Жабиной у Гарьки на душе стало чуток веселее.

У ворот крючконосый, как ястреб, черкес, остановив коня, прислушивался к охоте на цесарок.

- Ищете квартиру, Мирза-бей? - кивнул ему Злоклятов. - Рекомендую: дом большой, хлебосольный, хозяйка белая, мягкая, как лаваш…

Не успел договорить, как чёрная черкесская борода скрылась за воротами.

Полковник засмеялся, после, вспомнив о пленнике, погнал перед собою тычками. Кругом был беспорядок, обычный для станицы, занятой вольным, разбалованным разбойничьим войском.

Миновали переулок. Из окна вылетела мутная бутыль, шваркнулась к ногам Злоклятова, забрызгав начищенные сапоги полковника остатками самогона. Выбежала растрёпанная девка, за ней - длинногривый анархист.

- Это что такое? - спросил Злоклятов. - Что себе позволяете, любезный?

- Пошел ты… - бандит пустил полковника по матери.

Злоклятов без разговору сбил анархиста с ног. Бандит заперхал кровью, ворочаясь в пыли, потянулся к нагану.

- Лежи смирно, каналья, - велел ему полковник и повёл Горшечникова дальше, мимо станичников.

Те глядели на Гарьку равнодушно, будто он был не человек, а рваные портки, какие только выбросить. Босоногие ребятишки шныряли меж взрослыми, выскакивали на дорогу.

Пётр Пасюк, удерживая в поводу смирного мерина, шёл пешком. Солнце сияло в его бухгалтерских очках. Вид у Пасюка был смиреннейший.

Стайка ребятишек окружила его.

- Четырёхглазый! - запищал самый мелкий пацанёнок.

Пасюк ласково улыбнулся, сунул здоровую руку в карман. Достал горсть разноцветных леденцов и кинул их перед мальцами на дорогу.

Хлопчики стайкой воробьёв бросились на угощение.

Так же улыбаясь, Пасюк вынул маузер и трижды выстрелил в белые ребячьи затылки. Закончив, с тщанием застегнул кобуру и пошёл прочь.

- Зачем? - проговорил Гарька. - Зачем?

- У Петра Ивановича сложный характер, - без охоты сказал Злоклятов.

- Убийца, зверь…

- И это тоже.

Напротив церкви торчали обмазанные дёгтем столбы - виселицы.

- Мыколка! - донёсся протяжный женский вой позади. - Ой! Убили, люди добрые! Мыколка!

Хором зарыдали бабы.

Свернули на улицу с хорошими домами в ухоженных палисадниках.

Одна хата, небелёная, страшная, стояла отдельно, окружённая чёрными полосами горелой земли. Возле неё сбились в табунок четверо в окровавленных гимнастёрках, их охраняли ражий рябой казак и пухлогубый юнец в гимназической тужурке. Злоклятов толкнул Гарьку к ним, перемолвился парой слов с охраной и вошёл в хату.

- Красноармейцы? - спросил Гарька шёпотом.

Ближний к нему человек кивнул.

- Вы откуда?

- Из отряда Шабленко.

- Отчего же вы не ударили с той стороны, как договорились?

- Нарвались на артиллерийский огонь. У Безносого оказалась трёхдюймовка. Ждали нас.

Шабленковских увели. Горшечников покосился на оставшегося охранника и сел на землю. Казак курил, не глядя на него.

* * *

Прошло не меньше часа. Наконец из хаты выглянул Злоклятов.

- А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! - сказал он.

Настроение у него было хорошее, будто поросёнком пообедал.

Рябой казачина подхватил Гарьку под мышки и вбросил в хату.

Четверо давешних красноармейцев были свалены у стены. Горшечников, оскальзываясь на крови, собравшейся лужей, выпрямился и осмотрелся.

Один казак стоял у дверей, второй в углу поливал Пасюку на руки из кувшина. Перчаток Пасюк не снял. Красная вода бежала с них, впитываясь в половицы.

- Ну что, сядем рядком да поговорим ладком? - продолжал веселиться Злоклятов.

- Ничего я не скажу, хоть режь меня, сволочь!

- Можно и так. Сделаем, Пётр Иванович?

- Всё ты скажешь, мальчишка, - протянул Пасюк.

- Я не мальчишка. Я - красноармеец!

- Красноармейцам у нас почёт. Высоко поднимаем, чтоб все видели.

Деревянная рука воткнулась Гарьке в живот - вот-вот разорвёт, за кишки ухватит… Пасюк отошёл, облизывая губы.

- Давай, кровопийца, бей-убивай, - выдавил Гарька, когда голос, наконец, вернулся к нему. - Все одно, разыщет тебя товарищ Снейп - жив не останешься.

Злоклятов неожиданно расхохотался, запрокинув голову: