Юморист - Моя Одиссея

- Так я могу узнать результат проведения вашей проверки? - мягко спрашиваю я.

- Потом вам пришлют отчет, - буркает он.

- А сейчас вы можете что-нибудь сказать?

- Пока не могу, - солидно отвечает ревизор.

Понимаю и сочувствую, что ему сказать нечего.

- Мне нечего сказать, пока я не поговорю с другими директорами клиниками.

- С другим директором, - нежно поправляю я, - вы бы уставные документы посмотрели. У клиники всего два директора: я и мисс Фарли. Мисс Фарли в Америке, в Голливуде, она прямо сейчас на съемках фильма и каждый день срыва графика съемок, чтобы вызвать ее сюда, обойдется Министерству магии слишком дорого. Именно на такой случай мисс Фарли оставила мне генеральную доверенность на ведение всех дел от ее имени.

- Где бы ни был этот Голливуд, сова туда долетит за полчаса, - объявляет ревизор, и я готова восхититься им. Только в нашем Министерстве магии еще есть люди, не знающие, что такое Голливуд. К сожалению, в школьный курс магловедения эта тема тоже пока не входит. Мы бились за ее включение, но… это уже отдельный разговор.

Я вспоминаю, сколько магловских кинозвезд отчаянно мечтало сбежать на край света от своей известности, папарации, поклонников в такое место, где не знают слова «кино» и где Голливуд - пустой звук. Дорогие мои, мечты исполняются! Добро пожаловать в магБританию образца XXI века…

- Я хочу посмотреть Журнал отпуска лечебных зелий за этот год, - говорит ревизор, и я встаю:

- Сейчас вы получите Журнал, и я полагаю, что это будет последним актом вашей инспекции. Я думаю, что сейчас мы можем успешно завершить свою беседу и проститься, поскольку я и так отняла у вас слишком много времени.

- Вы не очень-то любезны! - взрывается Доббин.

- Скажите спасибо, что я вообще пустила вас на порог, поскольку имела полное право не пускать. Вы, очевидно, забыли либо не знали, что распоряжением заместителя Министра мистера Перси Уизли наша клиника за блестящую работу включена в Перечень лучших организаций страны, которые на три года освобождаются от всех ведомственных проверок?

И тогда мистер Доббин наконец-то счастливо ухмыляется:

- Это вы еще не в курсе. Мистер Уизли сам согласился, что мы можем проводить внеплановые проверки, если он их одобрит, и эту он одобрил. Сам подписал.

- Подписал, мэм, - холодно поправляю я.

- Как скажете, мэм, доктор Кристалл! - откровенно ржет ревизор.

Я еще успею отравить Перси.

И Джемму утоплю.

И мою невестку Линду.

И министра магии, и Усаму Бен-Ладена, и еще парочку кандидатов…

Но сначала надо выпроводить это мелкоправительственное чучело, это особо вредное магическое животное. Хотя я не имею права его так называть: к благородному и чистому роду животных он не имеет никакого отношения!

А потом я сяду в кресло, возьму гигантскую плитку шоколада и буду размышлять, как же я дошла до жизни такой…

* * *

О дивный новый мир (продолжение)

«Там всенародно в лицо вам скажу, чтоб очистили все вы

Дом мой; иные пиры учреждайте, свое, а не наше

Тратя на них и черед наблюдая в своих угощеньях.

Если ж находите вы, что для вас и приятней и легче

Всем одного разорять произвольно, без платы, - сожрите

Все; но на вас я богов призову; и Зевес не замедлит

Вас поразить за неправду: тогда неминуемо все вы,

Так же без платы, погибнете в доме, разграбленном вами.»

Одиссея

Всем добрый день, меня зовут Пенелопа Кристалл (32 года, не замужем, волшебница, ветеринар), и я в глубоком абзаце.

Я руковожу недавно крайне успешной ветклиникой, которую с некоторых пор мое любимое правительство отчаянно пытается закрыть и уже добилось неплохих результатов по снижению доходов. За этот год нас посетило сто сорок чиновников, и им здесь так понравилось, что уходить они не желают.

Они днюют и ночуют, они сидят на моих стульях и лопают мои обеды, они забирают «на анализ» мои зелья и треплют мои нервы.

Я знаю, чего они добиваются от меня. Не добьются.

Я не знаю, как до этого безобразия вообще дошло в нашем уважаемом послепобедном обществе, где самым священным почтением окружен мой статус участницы Битвы за Хогвартс, да еще и контуженной в ней, и статус основателя «Телемаха» Северуса Снейпа - Героя войны с очень большой буквы… А когда с нами работала Чжоу Чанг, ветеран войны - участница Битвы - член Армии Дамблдора, так к «Телемаху» вообще никто не осмеливался подступиться…

Но время идет, и Чжоу давно вышла замуж, почему и уволилась, и времена изменились.

Нет, не надо сейчас об этом думать! Я должна успокоиться.

Я поднимаю глаза на безмолвный, неподвижный портрет у меня над головой. Удивительна история этого портрета: когда подтвердилась догадка профессора Дамблдора, что сам по себе сей портрет не появится, тогда Гарри Поттер (всё, как предполагалось) потребовал этот портрет нарисовать и повесить.

Ведь живой профессор Снейп так и не объявился, и хотя ни тело его до сих пор не нашли, ни портрет его не материализовался, но власти официально объявили его умершим. А что еще им оставалось сделать?

И после этого логично возник вопрос о портрете.

Тела не осталось, при жизни покойный не озаботился себя нарисовать - так что остались одни воспоминания да колдографии.

Колдографироваться при этом покойник тоже не любил, поэтому большинство снимков, что от него остались, принадлежали статьям «Ежедневно пророка» в мрачный период последнего года его жизни. Например, превосходно злобная колдография венчала статью о его назначении директором Хогвартса, со словами: «Я рад возможности оказать поддержку наичистейшим традициям и ценностям нашего чародейства». По понятным причинам, колдографии этого периода никто не хотел лишний раз вспоминать.

Так что пришлось художнику, которому за это щедро заплатил Гарри Поттер, лезть с головой в думосброс, в его воспоминания, вместе с мольбертом и красками, и сидя там напротив призрачного профессора Снейпа, делать свое черное дело.

Портрет получился похожим, но неживым. Как магловский. Этого художник тоже не мог объяснить толком, ограничившись общим «Так бывает».

И этот портрет повесили в Хогвартсе, а копии с него разошлись по свету. Я тоже не удержалась, заказала его.

Но портрет был решительно мертв, а я жаждала общения.

Вот почему в тайном ящике моего стола поселилась старая колдография из того самого номера «Пророка». Пусть злобная, черно-белая и пожелтевшая, но живая!

Хоть немного живая. В любом случае, живее своего живописного тезки (который колдография просто не выносила).

Я обращалась к этой колдографии в тяжелые моменты, вот как сейчас.

Пусть профессор просто послушает меня, посмотрит на меня и скажет: