GrayOwl - Замок Эйвери

- Где твой ребёнок? - спрашиваю я мягко.

- Чинли умоляет Хозяина не убивать её сына. Он ест мало, Чинли говорит правду, Хозяин.

- Я не собираюсь убивать твоё дитя, Чинли, просто покажи мне сына.

Признаться, я никогда не видел младенцев домовых эльфов, вот мне и стало интересно посмотреть на молочного брата моего наследника, а заодно удовлетворить любопытство.

- Ты ведь ничего не имеешь против, Рем?

- Да смотри, мне-то что.

- А тебе неинтересно увидеть крошечного домовика?

- Не особенно, Север, но ты потешься.

Эльфиха возвращается с кульком, уместившимся бы на моей ладони, и отверачивает тряпку, правда чистую, с мордочки эльфёныша.

Я чуть не скривился в гримасе отвращения, но на меня внимательно смотрят все эльфы и их Свободная Матерь.

- Хорош, хорош, сколько ему?

- Пять месяцев, Хозяин, и он совсем мало ест. Клянусь прекрасными светловолосыми длиннокудрыми эльфийскими Богами.

- Я принимаю твою клятву, Чинли.

- О, Свободная Матерь, позволь Чинли показать мне комнату, в которой обитает мой наследник.

Старуха, распираемая гордостью от такого обращения, отлепляется от моей ноги и приказывает Чинли показать мне всё, что касается наследника сэра Гарольда Джеральда Снейпа.

Мы с оживившимся Ремом идём за семенящей миниатюрной Чинли на последний, третий этаж, откуда раздаваётся вопль младенца.

- Чинли отлучилась по приказу Хозяина и Свободной Матери во время кормления наследника Хозяина.

- Ну так, иди и покорми его, чтобы он не орал, - говорю я.

- Чинли быстро покормит наследника - он ест хорошо. Чинли не заставит Хозяина и его супруга ждать долго.

С этими торопливыми словами эльфиха исчезает, и через секунды две вопли прекращаются.

- А откуда она узнала о моём скромном статусе? - впервые за несколько недель улыбается Рем.

- Понятия не имею, но они же эльфы, вдруг они распознают связи между людьми? - также, улыбаясь, с удовольствием спрашиваю я.

Мне кажется, что ещё немного, и эльфы нас помирят.

Тут одна из дверей спален приоткрывается, словно бы в ожидании нас.

- Пойдём, Рем, поглядим на моего наследника.

Тот охотно прибавляет шаг.

Мы входим в настоящую уютную детскую - весёлые обои с какими-то дурацкими зайцами и медвежатами. Просторное помещение с двумя стрельчатыми окнами, украшенными тюлью с оборочками, большая колыбель, а в ней - маленький Снейп, стоящий и держащийся ручками за край деревянной кроватки.

- О, он уже умеет стоять! - восклицаю я в невольном порыве.

- Чинли хочет сказать, что сэр Гарольд Джеральд Снейп умеет делать по пять шагов.

- Он очень хорошо выглядит, Чинли, когда ты собираешься отлучить его от груди? - спрашиваю у эльфихи.

- Чинли перестанет кормить наследника Хозяина, когда тот сам откажется от молока. Ещё Чинли говорит, что её муж варит каши и делает пюре из овощей для наследника Хозяина.

- Значит, вы оба будете вознаграждены, когда наследнику понадобится няня. И поверь, очень хорошо вознаграждены.

- Ну, что же ты, Север, возьми сына на руки, приласкай его, не то, клянусь, я сделаю это сам, - восторженно, забыв обо всём, что было, бормочет Рем.

- Вот и бери его, а то он ещё обделается после кормления.

- Ты позволяешь? Правда?

- Да позволяю, бери, поиграй с ним, если хочешь.

- А ты?

- А я уже всё увидел, что хотел.

Рем осторожно, будто стеклянного, вынимает моего наследника из колыбели.

- Только не вздумай его подбрасывать, а то он, всё же, поел.

- Да что я, элементарных вещей не понимаю, что ли?

- А кто знает, что тебе взбредёт в голову? - вкрадчиво, напрашиваясь на ссору, спрашиваю я.

Но Рем не замечает моих подколок, он нежно прижимает дитя к себе:

- Где твой папочка?

В ответ раздаётся эльфийское курлыканье и щебетание.

- Боги, он же не говорит по-человечески! - восклицаю я в ужасе. - Чинли!

Возникает эльфиха.

- Отныне с моим наследником говорить только по-человечески! А то ни ты, ни твой муж не дождётесь награды, а вместо этого я убью вас обоих!

- Чинли виновата, Чинли и её муж накажут себя с соизволения Матери!

- Без соизволения Матери, я - твой Хозяин и превелико тебя благодарю! Вот моё слово! А с Матерью я переговорю сам!!!

- Чинли и её муж спешат наказывать себя очень сильно по слову Хозяина.

- Вон!

Эльфиха исчезает.

- Ты всё-таки слишком грубо с ними обошёлся, - всё так же, держа весело курлыкающего младенца, говорит Рем.

- Мой наследник, в возрасте больше года, не издаёт человеческих звуков, ты хоть это-то понимаешь?! - кричу я на Рема, тот кладёт ребёнка в кроватку и говорит неожиданно спокойным голосом:

- Не ори на меня при своём же наследнике.

- Да что он понимает?!

- Интонацию.

- Ах да, ты такой знаток младенческих мозгов, что можешь с уверенностью сказать - он запомнит этот наш разговор на всю жизнь!

- Прекрати устраивать истерику, Север, - угрожающе низким голосом произносит Рем.

- А то что?!

- Узнаешь, но не при ребёнке.

- Тогда давай выйдем!

- Ты действительно этого хочешь?

Рем молниеносно оказывается за моей спиной и заламывает мне руки:

- А теперь выйдем.

- Пусти меня, ты, пользующийся своей нечеловеческой силой оборотень! - кричу я, стараясь ударить его по коленной чашечке, но мне не удаётся.

Он выводит меня из детской и, держа одной рукой мои руки в заломе за спиной, даёт мне изо всех сил по лицу, раздирая кожу на скуле и, кажется, от большого ума ломая нос, потом отпускает мои руки и, как ни в чём не бывало, спускается вниз.

Я от такого небывалого приступа агрессии супруга на минуту теряю дар речи, а потом кричу ему:

- Аппарируй к себе, видеть тебя в Лондоне не желаю! - а сам торопливо, с помощью стихийной магии Земли, «чиню» себе нос и содранную кожу на скуле.

… Мы прожили по отдельности весь июль, пока я, наконец, не перестал пить так много и простаивать всё оставшееся время не над лекарственными зельями, а над Антипохмельным и кайфовать от него. Но проклятая гордыня не давала мне возможности аппарировать к Рему в его нищенский домик, чтобы снова позвать жить с собой, пока, наконец, более мягкий и чуткий Рем сам не апарировал ко мне с твёрдым намерением выяснить отношения полюбовно. Вот именно после занятия любовью мы всё и решили - он возвратился ко мне, и мы прожили пол-августа в согласии. Я набрал заказов от бьющих копытами, как пегасы, впряжённые в карету, постоянных клиентов и стал варить лекарственные зелья, так же хорошо, как и всегда. По вечерам я провожал Солнце, мы шли с Ремом спать, я перестал пить и только и мечтал об утре, когда, встретив восход, можно будет снова любить Рема.

После того неистовства в Гоустл-Холле он больше ни разу не был со мною груб, напротив, нежен и страстен, таков, каким я мечтал его вернуть пол-июля. Частенько мы по тёмным уже вечерам просиживали в наших любимых развилках, я - с одной-единственной рюмкой коньяка, боясь сорваться, он, выпивая без вреда для ясности рассудка по пол-бутылки скотча, слушая меня. И только одного вопроса я так и не задал Рему: «Как он пережил полнолуние без Аконита? ". Мне было стыдно, что я заставил своего Короля страдать без вины, только из-за своей гордыни. Я же собирался, даже сварил Аконитовое зелье для Рема, но не посмел, вернее, наоборот, не позволил себе аппарировать к нему и, даже не заходя в дом, оставить кубок с зельем на его подоконнике. Право, до сих пор стыдно.