Аллеранс - Лед, ветер и пламя

Сказав это, Люциус удивился, насколько он изменился с того времени, как приобретал эту маленькую квартирку. Азкабан, побег и жизнь с Поттером, как со своим сыном, изменила характер и взгляды Малфоя. Однако он все еще оставался самим собой.

Он не перестал быть хитрым и изворотливым, не потерял любви к чистокровным. Но он больше не презирал маглов, встречая в них участие к себе, несчастному, обездоленному. Нет, Люциус не полюбил Гермиону Грейнджер, маглорожденную волшебницу, но, слушая о ней рассказы Гарри, научился уважать.

Он теперь не презирал Артура Уизли, который наплодил кучу нищих отпрысков, и даже понимал его. Артуром двигала какая-то странная любовь к детям и презрение к деньгам. Люциус не мог согласиться с этим стремлением к нищете за счет честности, хотя осознавал, что нищее, но дружное семейство Уизли счастливо по-своему. И он примирился с этим и был готов принимать их в своем доме, если такое когда-либо случится.

Но больше всего Малфоя радовал темноволосый подросток, под знамена которого он встал из-за мести Темному Лорду и из-за страха за сына. Его открытость, доброта и даже детская наивность, что не успела выветриться, трогали сердце Люциуса. Отношения между Гарри и Драко, не ставшие пока ни дружбой, ни любовью, но превратившиеся в какую-то навязчивую необходимость для обоих, в теплую привязанность друг к другу, пугали и радовали мужчину. Он все более тепло относился к Гарри Поттеру и получал от него отдачу. Это тоже немного смущало, немного радовало Люциуса.

Теперь он не мог сказать с полной уверенностью ни о себе, ни о Гарри, что страдания и гибель кого-то из них не затронет другого. Но… Люциус не стал бы сворачивать со своего пути, даже полюбив Гарри как сына, всем сердцем. Его по-прежнему, а может, и еще сильней сжигала ненависть к Темному Лорду и жажда мести этому монстру за гибель Нарциссы, за свое собственное потерянное благополучие и за неясное будущее своих детей и их потомства.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

Часть 2. Ветер. От ненависти до любви

Глава 1. Наследие

В гостиной светло и уютно: мягкие кресла, широкий диван, камин, в котором так весело пылает огонь, низкий журнальный столик и канделябры со свечами по углам комнаты. Здесь можно бы было жить и радоваться. Но… на стене висит этот странный, неподвижный портрет Сириуса, чьи огромные синие глаза глядят с безумием и решимостью.

Драко не любит эту гостиную, не любит эту картину. Но почему же он вновь и вновь проводит время в этом бархатном бордовом кресле? Ответ очевиден: там, на неудобном стуле посередине гостиной, перед портретом крестного снова сидит Поттер и бормочет, будто молится. Он так напряженно сжимает кулаки, что можно увидеть, как белеют костяшки пальцев.

Сколько может выдержать Мальчик, который еще жив, сидя так? Час, два?.. Не уводи его Драко отсюда насильно, Гарри бы здесь ночевал. Он никак не может смириться с домом, и, особенно, привыкнуть к этому изображению Сириуса, у которого такие пронзительные глаза.

Малфой забрался на кресло с ногами, обхватив руками колени, и подбородком уткнулся в них. Он специально сидит в неудобной позе, чтобы не уснуть. Если это произойдет, Поттер будет торчать здесь весь день, а ему самому будут сниться странные, тревожащие душу сны.

Им обоим не нравится особняк. Но тут, в отличие от дома Мэри, можно жить, не маскируясь, быть самими собой. Потому они и перебрались сюда. Особняк приютил их, укрыл и спрятал, но он не стал их настоящим домом. Он остался абсолютно чужим, мрачным, несмотря на широкие, светлые окна. В нем много лет царила атмосфера ненависти и высокомерия, и ее яд пропитал саму его сущность.

Драко давно увел бы Поттера из гостиной, но сегодня особенный день - день рождения его мамы. Поэтому он сам поддался атмосфере отчаянья, царящей здесь, и не замечает проведенного времени. Глядя перед собой невидящим взглядом, блондин вспоминает… не маму (это запретная тема даже наедине с собой)… вспоминает свое совершеннолетие. Совсем не так рисовалось когда-то его празднование.

* * *

Камин жарко натоплен, несмотря на то, что за окнами середина лета, так как в ущелье всегда сыро и темно. От этого и в замке прохладно, а крестный любит тепло. Северус похудел и осунулся. Он так зол и страшен, что Драко побаивается его и старается быть незаметным, молчит, вжавшись в мягкий диван. Теперь он осознал, что только сам виноват во всем произошедшем.

Малфой бездумно хотел славы, сравнимой со славой Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил. Только он предпочитал, чтобы его боялись. Поэтому и стремился стать последователем Темного Лорда. Тетя Белла была обольстительна, сулила славу и признание, и услужливо привела Драко к нему.

На деле же великий темный маг оказался спятившим красноглазым монстром. Как же Драко теперь ее ненавидел! Ведьма Белла, с глазами пустыми… Не она ли виновата во всем? Нет, он сам сделал выбор.

- Твой отец, скользкий недоумок, сидит в Азкабане - и поделом! Не был бы там, я убил бы его, - шипел Волдеморт. - Я милостиво предоставляю тебе шанс исправить ошибку Люциуса. Это будет проверочным экзаменом, достоин ли ты того, чтобы служить мне. Убей директора, и я прославлю тебя, поставлю превыше всех. Но берегись! Не исполнишь, умрут твои родители, да и ты сам.

Поздравления от тети. Испуганный взгляд матери и слезы в ее глазах. Ненависть к Золотому мальчику - это он во всем виноват!

Драко не любит это вспоминать. Ему тошно и противно за свою глупость, за свою гордыню и наивность… Сидит теперь со своим крестным в его тайном убежище… Два беглеца… Даже весточку матери не послать.

Снейп тяжело вздыхает, хмуро смотрит и с сарказмом выплевывает слова:

- Что, Дрейк, неуютно тебе в моем замке наедине с убийцей?

- Тебя просто загнали в угол, - откликнулся крестник.

- Так и есть, - согласился Северус, оценивающе посмотрел на него и задумчиво заметил, переводя разговор: - И чего ты все худеешь?.. Уже прозрачный стал.

- У меня сегодня день рождения. Совершеннолетие, - невпопад ответил Драко.

- Поздравляю, - буркнул крестный, разлил тягучий, сладкий, кровавый ликер и протянул бокал крестнику.

Драко повертел его в руках, размышляя: «Красная жидкость так похожа на алую кровь, что могла быть на моих руках после убийства директора… Хотя какая кровь? От Авады ее не бывает». Дамблдор как будто заснул и упал… Перед глазами парня раз за разом вставала картина того, как директор падал с башни.

Драко вздрогнул, бокал выпал из рук и разбился. Он восстановил его, снова налил себе ликера. Снейп смотрел на него, не мигая. «Опять, наверное, в голове моей роется, змей! Ну и пусть!» - сердито подумал Малфой и залпом выпил.