MarInk - Давайте все сойдём с ума

- Добрый день. Я ваш новый преподаватель Защиты от Тёмных Сил, - «и сдержанно оскалиться, демонстрируя маску вежливости. И неважно, что я не отличаюсь вежливостью, как таковой - нет, так сделаем». - Моё имя Паркер. Кристофер Паркер.

«Я теперь навсегда, что ли, подцепил эту привычку представляться, как Джеймс Бонд из старого фильма?».

Гарри видел, как вытянулись поражённые лица его сокурсников - теперь уже бывших, можно считать, так? С ума сойти, они одновременно и бывшие сокурсники, и настоящие. О-бал-деть. «Что я там дальше говорил? То есть скажу?».

- Идёт война, и все вы это знаете, - «ну да, а куда ж нам, Народным Героям, без патетической нотки?». - Поэтому все вы нуждаетесь в практических занятиях по защите. Помимо защитных заклятий как таковых вы будете изучать технику контроля над дыханием, защиты сознания и проникновения в него, основы рукопашного боя, создание экстренных портключей, классификацию опасных существ, анализ чрезвычайной ситуации, основы невербальной и беспалочковой магии и использование определённых зелий в боевой обстановке. Для начала, - «а теперь снова оскалиться и обвести класс тем взглядом, каким обводит меня Дамблдор, говоря «Гарри, ты ничего не хочешь мне рассказать?». Хотя он уже очень давно так не делал…».

Ага, а вот и любопытствующие. Гарри чувствовал многократное заклятие всевидения и так же явственно чувствовал, что оно исполнено неумело и вообще спустя рукава.

«Смотрят, смотрят, как будто в моём скелете может быть что-то интересное. Знай они, как пользоваться этим заклятием с толком, они бы увидели шрамы… хотя глаза - то, что их больше всего интересует - всё равно не рассмотрят. Не пробьются».

- А теперь, - Гарри, не удержавшись, ухмыльнулся, - когда все желающие налюбовались мною с помощью топорно исполненного заклятия всевидения, мы можем и приступить к работе. Finite Inkantatem!

Попререкавшись немного со своей растерянной светловолосой любовью и излишне любопытной Парвати Патил, он начал по памяти гнать классификацию опасных существ. «Надо будет устроить по ним хороший зачёт… как я, кажется, и сделал, чтобы я-сегодняшний хорошо всё это запомнил. Ему ведь только предстоит преподавать».

На практике Гарри едва не допустил прокол, вызвав самого себя и забыв, что у них одна и та же палочка на двоих. Правда, после убиения Вольдеморта его собственная как-то потемнела, будто её пропитали в крови, и обвилась узором из мелких-мелких фениксов. Даже Дамблдор не смог понять отчего это, и Гермиона лишь пожала плечами, туманно выразившись в том смысле, что содержимое палочки, тот луч, что соединял её с сестрой, принадлежавшей Вольдеморту, и любовь как-то соединились и так видоизменили её, а вообще сочетания различных видов магических энергий - это совершенно ещё неизученная и чрезвычайно сложная область знаний…

Гарри задавал домашнее задание, зверствуя нещадно, строил по струнке все факультеты, чуть что отправляя на отработку и вычитая баллы у всех без исключения. Время шло, и в душе Гарри клубилась горечь и боль оттого, что он ничего не может сделать. Совсем ничего, только наблюдать, зная наперёд всё, что произойдёт. А так хотелось взять обоих идиотов за шиворот - и себя, и Драко - и заставить объясниться нормально, не замыкаться ни в дурацком чувстве долга, ни в не менее кретинской фамильной гордости.

Преподаватели ни о чём не спрашивали Гарри, и он не знал, что им наговорил Дамблдор о новом учителе ЗОТС, но иногда он ловил на себе пытливые взгляды коллег. Но ни один мускул не дрожал на его лице, потому что какое это имело значение? Ему было, на самом деле, в высшей степени плевать, что они о нём думают. Гарри отмечал перед зеркалом по утрам, бреясь, что его глаза светятся непрерывно и с каждым днём всё сильней - как бы вообще не просветили сквозь очки. Его лицо приобрело непривычную жёсткость, утеряв остатки мальчишества. «Я что, наконец-то повзрослел?». Гарри отмечал за собой какую-то эмоциональную сухость, замкнутость - с другой стороны, много ли у него было поводов веселиться? Его почти сводила с ума эта неизвестность: он знал, что Драко пропадёт в неизвестном направлении во время той битвы, но не знал, что было с его белокурым чудом потом. И он ничего не мог сделать, чтобы узнать это поскорей. И он долбил студентам, как дятел: «Самоконтроль. Самодисциплина», пытаясь внушить эти принципы не столько им, сколько себе.

Дни текли за днями, и единственным развлечением были попытки припомнить, как вёл себя Паркер в той или иной ситуации. После Рождества Гарри поменял пары под предлогом того, что нельзя привыкать к манере какого-то одного партнёра. Но он видел - теперь, со стороны, видел - страх и боль в собственных глазах и дикую, звериную какую-то вину и тоску в серебристых озёрах Драко.

Два идиота…

Артур стёрся из памяти Гарри, будто его никогда не было, и гриффиндорцу было мучительно стыдно за это, но в его душе остался только Драко. Он сидел там, как заноза, нагло раскинувшись на всё доступное пространство и ухмыляясь фирменной малфоевской кривой усмешкой, и сердце Гарри таяло, как лёд на летнем солнце, стоило ему подумать об этом. Он готов был на коленях ползать перед Драко, вымаливая прощение за всю ту боль, что он причинил своей блондинистой нагловатой любви, но его останавливало то, что вряд ли Драко оценит такой жест от преподавателя. И вообще: рано. Терпение. «Никаких импульсивных поступков», - повторял себе Гарри, стиснув зубы, и потом у него дико ныла вся челюсть, когда он, спохватившись, ослаблял нажим. Между бровей залегла перманентная вертикальная морщинка. Весь свой седьмой курс, проживаемый второй раз в новом качестве, Гарри был склонен оценивать как ад на земле. «Так я ещё возьму и поседею, например, к концу года. И Драко точно никогда не будет меня любить, такого старого и некрасивого. Впрочем, даже без седины - эти шрамы…». Гарри представлял себе, как исказятся в отвращении совершенные черты лица Малфоя при виде этой уродливой белёсой сетки, и умолял Мерлина, Основателей, Небеса и всех известных богов, чтобы такое произошло. Потому что такое могло произойти только в том случае, если он, Гарри, сумеет спасти Драко и доставить в безопасное место.

Время шло, и Гарри считал дни до того майского денька, бродя из угла в угол по своей комнате, как взбешённый тигр по клетке. Он много и беспорядочно читал, готовился к своим урокам, проверял многофутовые сочинения - и с трудом заставлял себя не завышать отметки Драко. Ну, хотя бы завышать совсем чуть-чуть, совсем немного… не больше, чем на десяток-другой баллов. Гарри вывесил календарь на стене, создав его себе из воздуха, и отмечал жирными кривыми крестами проходящие дни. Ночи он часто не спал, а превращал свои очки в колдографию Драко и смотрел на неё до самого утра, вспоминая старый пошлый анекдот: «Одной рукой смотрю на Вас, другой вспоминаю..». Очень тяжело было никак не реагировать на оригинал после таких бессонных ночей над изображением… Но Гарри это смог, и ему казалось, что это куда более значимый подвиг, чем смерть какого-то психа с манией величия и дурацким именем - правильно он запрещал его произносить, такой чушью и сотрясать-то воздух не стоит.