jharad17 - Щенок II. Гнев Снейпа

Ему нравилась спокойная тишина отцовской лаборатории и голос, которым отец рассказывал о своих зельях. Точные порции ингредиентов также произносились почти шепотом. Гарри запомнился взгляд, которым наградил его отец, когда они завершили первое совместно приготовленное зелье. Он никогда раньше не смотрел на него с гордостью, и Гарри наслаждался этим чувством до самого вечера.

Хоть отец и сказал, что чары над домом Уизли – они называли его Норой – были усилены, они так и не вернулись туда. Гарри был не против. Ему гораздо больше нравилось проводить время с отцом, чем с ними. Он, конечно, скучал по играм с Ронни и другими ребятами. Чуть-чуть.

Когда они, наконец, навестили Нору, отец не спускал с него глаз до самого возвращения в Хогвартс. Он всегда держался неподалеку, наблюдая за Гарри, точно так же, как в Тупике Прядильщиков. Гарри был рад, что он не ушел. Он даже смотрел, как Гарри играет в квиддич с Ронни, Джинни и близнецами, но отказался летать с ними, когда близнецы попытались уговорить его. Гарри хотел было сказать им, что отцу не нравится такой умоляющий тон, но решил, что они и сами поймут это.

Ронни сказал Гарри, что его родители получили письма от его старших братьев из Хогвартса: Чарли, Билла и «зануды Перси», как его называли близнецы. В письме они рассказывали о дементорах, которых Ронни назвал ужасными монстрами, которые могли одним поцелуем превратить человека в зомби. Билл написал, что всем студентом приказано держаться вместе и остерегаться Сириуса Блэка, но никто так и не видел его больше поблизости. Ни один из братьев не казался взволнованным, кроме Перси, который был расстроен пропажей своей ручной крысы. К несчастью для него, Уизли не могли позволить себе покупку еще одной, так что отныне Перси приходилось обходиться без питомца.

В общем, несмотря на то, что отец был рядом больше времени, чем когда-либо раньше, они провели мирную спокойную неделю. В Тупике Прядильщиков и в Норе, читая, готовя зелья и играя в квиддич.

Разумеется, такой покой не мог длиться вечно.

Глава 19.

Огромная черная собака лежала в тени забора, ограждающего маленький двор, устроив голову на передних лапах, и наблюдала за маленьким черноволосым мальчиком, копающимся в траве у задней стены дома. Он занимался этим уже почти час, и до сих пор ни разу не прерывался на отдых. Хоть мальчик и выглядел вполне здоровым, было видно, что он не доволен своей работой: ребенок постоянно хмурился и кусал губы, как будто пытаясь сосредоточиться на том, что делает. Пёс с трудом удержался от рыка, когда заметил, что в тени, у двери в дом, держа в руке высокий стакан с чем-то явно прохладным и наблюдая за работой мальчика, сидел тощий крючконосый мужчина - Нюниус Снейп.

Слава Богу, анимагическая форма достаточно подавляла эмоции, иначе Бродяга уже вцепился бы Нюниусу в горло, оставив его истекать кровью до смерти в своем же собственном саду. Но он знал, что несмотря ни на что, сын Джеймса не должен видеть такую жестокость. Мальчик уже испытал достаточно боли за свою недолгую жизнь, когда его мать убил Тот, Кого Нельзя Называть. Ему не нужно видеть, как кого-то – даже если это его ужасный похититель – разрывают на куски прямо перед ним.

Но Бродяга с удовольствием упек бы Снейпа в Азкабан за это! И, конечно, поцелуй дементора. Он просто не мог понять, как Дамблдор допустил это… Пожиратель Смерти рядом с его крестником! Безумие! Честно говоря, все поиски Гарри были для Бродяги одним неприятным сюрпризом: с момента, когда он услышал ужасные слова Корнелиуса Фаджа, о том, что с защитными чарами у дома Гарри что-то не в порядке, до этого момента, в доме его старого врага. Весь план по спасению Гарри с самого начала летел к чертям.

Так и не сдержав рык при воспоминании о словах Фаджа, Бродяга поднял заднюю ногу и почесал за ухом. Неделю назад Фадж вошел к нему в камеру, держась как всегда напыщенно, и ведя себя, как гребаный сукин сын, кем он и был. Очевидно, он хотел посмеяться над Сириусом Блэком, рассказывая о его крестном сыне, которого он не видел уже много лет, и был явно разочарован, когда не дождался от заключенного никакой реакции. Но за годы в Азкабане Сириус научился хорошо контролировать свои эмоции – тюрьма была жестоким учителем. С людьми-охранниками было опасно проявлять эмоции, но это не шло ни в какое сравнение с дементорами. Можно было без преувеличения сказать, что через час наедине с этими созданиями человек начинал жалеть о том, что вообще родился, и эти твари могли буквально сожрать человеческую душу на завтрак. Звук их приближения к камере: шелест лохмотьев, мерное бренчание их невидимых костей и тихие стоны проснувшихся заключенных – этого Сириус никогда не забудет. Он боялся этих звуков больше всего на свете. Больше, чем лица Того, Кого Нельзя Называть. Больше самой смерти.

И если он никогда больше этого не услышит, он умрет счастливым человеком.

Если, конечно, спасет своего сына от монстра, обращающегося с ним как с рабом.

Сириус знал, что Снейп забрал Гарри от его родственников потому, что хотел иметь полную власть над сыном Джеймса, хотел превратить Гарри в раба, но не мог и исключать, что мужчина действует в интересах Пожирателей Смерти, сумевших избежать Азкабан. На ум сразу пришел Люциус Малфой. Он был на последнем курсе, когда Нюниус (и мародеры) поступили в школу, но Сириус помнил, что тот был кем-то вроде наставника для мелкого Снейпа. Без сомнений, они с самого начала сговорились отомстить мальчишке, свергшего их хозяина, и не важно, что там говорит Дамблдор.

Вспомнив, почему именно он хотел следить за Гарри в Хогвартсе, Сириус с трудом подавил очередной рык как раз вовремя, чтобы Снейп, оторвавший взгляд от книги, не заметил его. Когда Сириус сбежал из Азкабана, как раз после визита Фаджа, он перво-наперво отправился в Суррей в своем анимагическом облике, чтобы не вызывать подозрений. Кому какое дело до еще одной бродячей собаки на дорогах Британии? Однако в Суррее Гарри не оказалось. Он нашел Литтл-Уингинг, где жила со своим мужем сестра Лили, разумеется, но сначала подумал, что перепутал адрес – следов Гарри в доме не оказалось.

Он решил, что Дурсли – странные ребята. Они слонялись по дому почти как инферналы, с бледными лицами и огромными глазами, и за весь день не проронили ни слова. У всех были под глазами огромные круги, будто бы они не спали уже целую вечность, а их ребенок лежал на диване и постоянно требовал еду. Его глаза были красными от слез, а из носа текли сопли, которые он пытался вытереть своими толстыми, грязными пальцами. Когда Сириус незаметно проскользнул внутрь дома, он был поражен: повсюду была разбросана грязная одежда, гнилая еда была размазана по полу, и, кажется, здесь не убирались вообще никогда. Дядя Гарри уставился в маггловский телевизор, едва моргая и сжимая пустую банку из-под пива в массивной ладони. Петунья с закрытыми глазами сидела на стуле в кухне, ее волосы, раньше живые и пышные, теперь свивали вниз засаленными сосульками.