Николай Чугунов - Зимние каникулы

— Пива! — раздался раздраженный сип и корчмарь, ничуть не удивившись, метнул свеженалитый жбан прямо в растопыренные клешни.

— Итак, кто еще желает попробовать свою силу воли и выдержку? Всего минута — и 68… нет, уже 72 кладня у вас в кармане! — к внушительной кучке золота на столе добавилось еще несколько кругляшей. Остальные ушлый гном спрятал в карман, видимо, считая их уже честно заработанными.

— Можно попробовать бы было, — и Лара демонстративно побренчала сумкой с зельями, — да неспортивно.

— Да и побить могут, — согласилась Алрин и, повернувшись к трактирщику, распорядилась: — А налейте-ка нам кваску!

Через пару минут травницы уяснили для себя правила хитрой игры, затеянной гномами. Видимо, для начала они демонстративно и с видимым удовольствием съели пару кусков хлеба, сбрызнутых жгучей смесью из заветной бутылочки, после чего предложили окружающим пари — каждая из сторон ставит десять кладней и, съев кусок хлеба с каплей настойки, не запивает и не заедает ее ничем в течение минуты. Занюхивать правилами позволялось. При этом в случае выигрыша пари гномами, они добавляют четыре кладня из выигрыша к своей ставке, и счастья может попробовать любой желающий, опять же, за десять кладней. Если же выигрывает противная сторона, она забирает сразу весь банк. Бутылочка при этом стоит на столе, чтобы не было соблазна обвинить участников пари в мухляже.

Условия были весьма выгодными, поэтому, невзирая на большой вступительный взнос, участников нашлось вполне достаточно, и буквально каждые несколько минут кучка золота на столе пополнялась. Кабатчик, проиграв, начал было возражать против столь увлекательного шоу, но, почувствовав сильную жажду, сообразил, куда ветер дует, и дал добро.

— Итак, вот у нас еще один участник. Покажите всем деньги… Нет, отдавать их пока не надо, у нас все на доверии, мы же культурные люди. Теперь внимание, берем кусок хлеба, всего один — вы его сами нарезали, и всего одна капля, всего одна… Пожалуйста!

Травницы обернулись. Напротив гнома сидел очередной соискатель и в данный момент он судорожно глотал предложенный кусок хлеба.

— Итак, хлеб проглочен, считаем! Раз, два… — гномы и остальные посетители начали размеренно считать. На счете «семь» лицо соискателя приобрело оттенок спелого помидора. На счете «десять» лицо стало уже темно-вишневым и покрылось крупными бусинами пота. На счете «пятнадцать» соискатель выпучил глаза, заорал нечто невнятное, но явно матерное, и поспешил на улицу.

— И вот так каждый раз, никто еще не вытерпел, — флегматично заметил трактирщик, нацеживая очередной жбан пива.

Время близилось к полуночи, а горка монет на столе все росла. Старшой регулярно демонстративно капал на предложенный хлеб из бутылочки и без видимых трудностей съедал его, даже ничем не занюхивая. Зрители приуныли, понимая, что видимая синица в руках медленно, но неотвратимо трансформируется в гордого журавля в небе, а часть особо скупых уже тихо прикидывала свои шансы завладеть хотя бы частью золота в возможной драке. Гномы быстро просекли наклевывающиеся тенденции:

— Все уважаемые, на сегодня игра завершена, — с этими словами горка кладней исчезла в недрах гномьего кожушка. — А теперь, трактирщик, пива каждому, я плачу!

Стайка монет сверкнула в воздухе экзотическими пташками и растворилась, обратившись в лучезарную улыбку корчмаря. Народ ответил восторженным ревом, со скоростью молнии похватав выданную тару с плещущейся в ней пенной жидкостью. Минуту продолжалась напряженная тишина, после чего наиболее шустрый из посетителей со всей силы грохнул пустым жбаном по столу, разбрызгивая остатки пены, и громко завопил, считая, видимо, это душевной песней:

— Если б было море пива, я б… — остальные присоединились, но травницам не довелось в этот раз узнать, во что именно хотели бы обратиться хмельные посетители.

Внезапно входная дверь распахнулась, и на пороге возник неугомонный дайн.

— Мороз-воевода дозором обходит владенья свои, — послышался чей-то голос в наступившей тишине и потонул в накатившей волне хихиканья. Дайн побелел, покраснел и внезапно закричал:

— О, прихожане, ваш вид просто вопиет о грехах, совершаемых без покаяния! Как вы можете предаваться суровому разврату, когда в нашем селении даже еще не выстроен храм! О, низкие люди, когда же вы встанете с колен, с грязи, в которую же сами себя загнали и обратите свой взор ввысь!

Ответом на прочувствованную речь дайна были лишь ироничные смешки. Некоторые поспешили обновить заказ, на сей раз, впрочем, за свой счет. Дайн не оценил реакцию аудитории, и было набрал воздуха в грудь для повторной проповеди, но тут его взор упал на травниц, невозмутимо потягивавших у стойки халявное пиво — неразбавленное, в отличие от остальных. Патер закашлялся, его лицо покраснело. Кто-то услужливо протянул дайну кружку с пивом, которую тот заглотал в один присест, видимо, умаявшись в совершении богоугодных дел. Внезапно старшой гном хитро усмехнулся и, побренчав кошелем, спросил:

— А скажите, преподобный…

— Патер Эразмус, — быстро добавил дайн, зло сверкнув глазками в сторону травниц.

— Скажите, патер Эразмус, вы считаете, что ваша вера позволит вам выдержать любое испытание? — хитро прищурился гном.

— О да, безусловно, ведь… — очевидно, это была любимая тема дайна.

— Тогда давайте пари. Если вы выиграете — я сделаю пожертвование в пользу строительства вашего храма, очень солидное, — и гном снова побренчал кошелем. — Например, кладней эдак двести.

У патера Эразмуса перехватило дыхание. Столь колоссальная сумма не укладывалась в его рассудке, но он попытался возразить.

— Но это будет честное пари, без всяких бесовских штучек? — и дайн снова злобно зыркнул в сторону травниц.

— Разумеется, — гном широко улыбнулся, — Кто угодно подтвердит.

Посетители одобрительно зашумели.

— Вы ешьте первым, — робко попросил дайн. Гном снова широко улыбнулся и заглотал очередной кусок хлеба, от души спрыснутый «огненной водицей». Патер зачарованно смотрел, как ломтик шустро скрылся в бороде, оставив снаружи лишь пару крошек. Наконец борода вздрогнула последний раз и люди, собравшиеся в трактире, начали громко считать.

На счет «шестьдесят» гном выжидающе уставился на патера. Тот посмотрел на зажатый в руке кусок хлеба, как будто это была лесная гадюка, горестно вздохнул и начал жевать. Чувствовалось, что дается ему это с трудом. Наконец, последний кусок скрылся во рту азартного дайна, кадык судорожно дернулся и посетители снова начали считать.

К чести служителя культа, продержался он почти половину из назначенного времени. К его скорби, результат был тот же — не удержавшись от греха богохульства, неугомонный подвижник вылетел на улицу, чуть было не разнеся несчастную дверь. Вслед ему понесся громовой хохот.