Павел Буркин - Обречённые. Том 1

Разведывательно-ударный беспилотный малый гравилёт VFTN-144-HJ7 «Нергал», 2144 года разработки. Можно сказать, дитятко Свободного Мира и высоких технологий.

Двухкилометровый слой сажи и ядовитых газов оказался бесподобной маскировкой: даже чувствительные глаза выросших в Подкуполье мутантов не увидели ни намёка на вспышку. «Нергал» тоже бы их не увидел — если б смотрел на мир в видеорежиме. Но на беспилотнике стояли тепловые датчики, которые и засекли странные, да ещё движущиеся «засветки» на дне водохранилища. Может быть, чувствительные датчики и не отреагировали бы — но изодранные, грязные комбинезоны на разведчиках совсем не задерживали тепло. А импровизированные шарфы, которыми закрывали лица, упали на плечи, и не было сил их поправить. Да если б и были — шарфы тоже неоднократно купались в воде, их щедро мочил радиоактивный дождь. А датчики, между прочим, могли засечь объекты теплее «фона» всего на градус.

Электронный мозг «Нергала» проанализировал засветку — и выдал точные координаты, а так же определил потенциальную цель как «группу пехотинцев неизвестной принадлежности, без тяжёлого вооружения, числом до десяти». Включилась программа, заготовленная на такой случай: вместо сообщения на командный пункт «Нергал» самостоятельно уточнил координаты идущих и послал в их сторону коротенький кодированный сигнал — сработала система распознавания «свой-чужой». Будь на них «скафандры», притом не всякие, а внесённые в каталог позывных, ответный сигнал бы уже поступил и был опознан. Но, поскольку ответа не поступило никакого, «Нергал» идентифицировал замеченных как «чужих». И без долгих раздумий плюнул вниз малой фугасно-осколочной ракетой. Потом ещё одной — на всякий случай.

Крысятник услышал нарастающее гудение почти сразу. Такое уже было, но гораздо, гораздо громче, и как-то солиднее, что ли, тоном ниже. Потому и не успел сообразить. А когда, наконец, дошло, бежать стало некогда. Да и некуда? До мутантского кустарника на берегу оставалось ещё метров двадцать, по топкому дну — не меньше минуты. Сущая вечность для ракеты, летящей до цели несколько секунд.

Всё, что он успел — уже падая в грязь и прикрывая рукой глаза, скорчиться так, чтобы не попало в жизненно важные органы. И уже заваливаясь в жадно чавкнувшую грязь, заорать:

— Ложись!

Рвануло метрах в десяти над головами. Свистнули осколки, Крысятник почувствовал, как что-то дёрнуло за плечо и будто совсем чуть-чуть ткнуло в бедро. Он почувствовал, как потекло тёплое по щеке — вот ещё бы на сантиметр правее, и… «Пронесло!» — пронеслось в голове. Где-то на задворках сознания кто-то кричал, чавкала грязь… Крик оборвался миг спустя, когда, будто в ответ на преждевременную радость, ахнул второй взрыв. И снова, будто горячий каток по спине, прокатывается ударная волна, а боевые элементы с чавканьем входят в грязь. Если б только в грязь… Вновь — едва заметные от прилившего адреналина толчки кусочков вольфрама.

Лежал он долго — наверное, минуты две. Царили тьма и тишина, в голове стоял звон, немного подташнивало. Похоже, слегка контузило и оглушило взрывом. Механический убийца наверняка не стал задерживаться, у него ведь задача — патрулирование местности, где-то могут быть другие группы. А сообщение о проведённой атаке — мол, отработал по цели, а кто попал под удар, сами разбирайтесь, — обязательно пошлёт в штаб. Там разберутся: пришлют вертолёт с отделением «бронекавалеристов». Высадятся, найдут место попадания, увидят гротескные, отличающиеся от человеческих, тела — и дострелят тех, кому не хватило. Уход беспилотника был отсрочкой — но не спасением. У разведчиков Хитрого Пака времени почти нет. Минут десять, не больше.

Крысятник приподнялся — пока осторожно, на локтях. Несколько мест пульсировали болью, боль нарастала с каждой минутой. Казалось, какой-то злобный гад ворочает раскалёнными шомполами. И по щеке течёт, не перестаёт. Да что там такое?

Оцарапанная прошедшим впритирку осколком рука поднялась к виску, коснулась липкого и тёплого. Верхняя половина уха безвольно болталась на лоскутке кожи, обильно капая кровью. Почти оторвав пол-уха, осколок рассёк кожу на виске, по счастью, он лишь скользнул по кости и не достал глаза. Пустяки. Но откуда такая боль в левой руке, в плече, в бедре? И почему не слушается рука?

Хотя с каждым мгновением боль нарастала, особенно донимало, при каждом движении ногами отдавая в мозг, бедро, Крысятник поднялся. Надо узнать, что с парнями. Ему их доверил сам Пак, но дело не в этом. Он не бросил бы друзей и без приказа.

Как сквозь вату, до Крысятника донёсся стон. Превозмогая боль и головокружение, разведчик склонялся над бойцами. Моха — готов: руки бессильно распластаны, чёрные от грязи, а так белёсые какие-то волосы на голове пропитала густая кровь, что ещё сочится из крохотной дырки на макушке. Ещё несколько попаданий в плечи, спину, шею — уже неважно. Скрюченное в последней судороге тело, выпученные остекленелые глаза, которые так и не закрылись, и которые в падении залепила грязь. Не залёг при подрыве, пошёл на поводу у инстинктов, а они требовали одного: беги!

Мёртв? А хрен поймёшь. Бывали случаи, подкуполяне выживали даже с крупнокалиберной пулей в голове, или осколком снаряда в сердце. Сначала, как полагается — скукоживались, коченели, так, что и не разогнёшь, остывали даже, некоторые успевали местами подгнить. Вон, как когда Сёмке Пучеглазу за место у краников голову проломили… А потом… Полежит такой как бы труп пару суток в развалинах, пуля или осколок выйдут. Потом, конечно, несколько дней без чувств и неделя отчаянной слабости с адскими болями. И вот пожалуйста, он вновь боец, только злее драться станет. Потому-то нельзя оставлять никого, даже вроде бы совершенно мёртвых. Если дострелят эти, он уже не поднимется: забарьерцы знают, что местных надо убивать дважды, а потом ещё и повалить. А могут и не достреливать — наоборот, откачать, притащить к дознавателям — и пожалуйста, по уточнённым координатам… Отмолчаться, знал Крысятник, там не выйдет.

Если остальные в силах, можно оттащить его в кусты, потом в подземку. Глядишь, очухается. Лошак… Тоже готов. Этот как дисциплинированно лёг, так и лежит — он вообще старательно выполнял все указания, за это Крысятник и ценил длиннорожего. Но Крысятнику повезло, по нему проехалась ударная волна, зато почти не досталось осколков. А тут… Крысятник задумчиво перевернул кровавое месиво, ещё недавно бывшее одним из защитников Подкуполья: в Лошака угодило, наверное, не меньше полусотни кусочков металла, из них почти дюжина — в голову. Это слишком даже для подкупольца. Крысятник взглянул в остекленелые, помутневшие глаза. Не жилец, однозначно.