Pax Blank - В Шторме

Мысли Палпатина вернулись к принцессе, к ее смутному, слабому присутствию в Силе, очень похожему на присутствие Мары - его замечательной и безжалостной убийцы, его «руки», когда та выполняла его распоряжения, находясь далеко от Основных Систем, разбираясь с деликатными ситуациями, требующими определенного… расстояния.

Он обучал много «рук» в течение прошедших лет - людей исключительной способности чувствительности к Силе - агентов, которые передвигались по Империи и выполняли его желания, слыша его голос, где бы они ни были и отвечая таким же образом.

Но он следил за тем, чтобы дать им только те познания, которые будут достаточны для служения ему - ничего большего, ничего, что могло бы принести ему в будущем какое-либо осложнение.

Лею Органу можно было бы обучить при желании. Не слишком многому – только тому, что сделало бы ее полезной.

Но не сейчас - сейчас она послужит его планам намного больше, убегая назад к своему Восстанию и распространяя там подозрения. Она занимала достаточно высокое положение в иерархии мятежников, чтобы они доверяли ей даже в отношении их драгоценного героя - их превознесенного «Разрушителя Звезды Смерти».

Для этого требовался кто-то именно ее статуса - чтобы преодолеть их нежелание верить; кто-то, кто на самом деле хорошо знал его и у кого были бы свои собственные сомнения в нем.

Когда идет большая игра, необходимо быть готовым сдать несколько пешек, и Палпатин, без сомнения, был согласен потерять возможность обучения еще одной «руки» ради обрезания связей его джедая с Восстанием. У него была Мара, и этого было пока достаточно.

Ей также отведена роль в его будущих планах.

Именно поэтому она была нужна здесь, рядом с его джедаем. Естественно, ей это не нравится, но она никогда не выскажет недовольство.

Таким образом, Палпатин сконцентрировался на Скайуокере. На изощренной войне слов и воли, которая должна начаться сегодня. На сетях, которые он начнет плести вокруг мальчишки, втягивая того, как можно глубже различными противоречиями и инсинуациями - хотя в этом случае они едва ли необходимы. Собственная искривленная, разрушенная жизнь Скайуокера уже была достаточно пустынной - осознание им холодного и расчетливого предательства джедаев, которым он так охотно доверял, несомненно, должно ощущаться ножом в сердце.

Потому что это предательство было правдой - подлинной, замечательной, великолепной, ироничной правдой.

Сами джедаи преподнесли Скайуокера Палпатину. Вручили на блюдечке, вместе с ключом, открывающим путь вниз - в темноту его собственных теней, так заботливо обеспеченных Кеноби.

Поскольку Кеноби лгал ему, совершил самый большой возможный грех, украв и лишив ребенка отца, а затем усугубил это тем, что лгал не только о происхождении мальчишки, но, что еще более важно, и о своей личной причастности к произошедшему - ради возможности им управлять.

Неужели Кеноби верил, что мог удержать правду в тайне?

О, мальчишка, конечно, еще будет сопротивляться, Палпатин знал это. Но это сопротивление будет просто рефлексом, заключительным фрагментом разрушенной жизни. Бледной тенью его былого непреодолимого убеждения. Его протест не выдержит долго этой зияющей раны, этой глубокой душевной слабости, перекраивающей все, во что он верил.

Потому что теперь, когда они наконец встретятся друг с другом, внутри джедая будет находиться ужасный, разрушающий его изнутри изъян.

Слишком большой, чтобы даже начать осмысливать его; и Палпатин не даст мальчишке времени для этого – не будет никакой отсрочки, чтобы прийти к соглашению в его хаосе замешательства. Он будет отчаянно одинок и потерян - утратив веру в тех, кому доверял, утратив свою самоидентичность перед лицом холодной действительности и подвергая сомнению собственную веру в свою способность противостоять Тьме…

Вот что было задачей Палпатина, когда они наконец встретятся - использовать то, что так заботливо обеспечил Кеноби и найти еще больше слабостей – любую трещину, которую можно было бы использовать. Осторожно, мало-помалу, начать подталкивать его джедая вперед ко Тьме.

Уничтожить последние обломки надежды - сейчас - пока мальчишка будет слушать. Разбить его уверенность, что желания Палпатина необязательны, а затем каким-либо образом разрушить последние остатки самоконтроля, чтобы посмотреть, как отреагирует мальчишка, что он сделает - посмотреть течет ли кровь отца в его венах.

Азартная игра. Если толкать слишком сильно и быстро, получишь лишь отчуждение - тогда как Палпатину будет необходимо поддерживать открытый диалог между ними, установить прецедент, который останется неизменным, несмотря ни на что.

Но в то же время, с самого начала, необходимо установить правила их будущих отношений. Дать уяснить, что он был Мастером, неукротимым и неприступным, и любое отклонение от его правил будет стремительно и яростно пресечено.

Никаких предупреждений, никаких оправданий.

Он был Мастером, и его слово являлось абсолютом.

Эти сложные противоречия сливались в осторожную линию шагов для их первых встреч. Но такие вещи всегда были сильной стороной Палпатина - поработить и доминировать, манипулировать в своих интересах и сломить к своему желанию, инстинктивно зная и анализируя мысли оппонента.

Ломка разума была проста и ужасно забавна – подталкивать к краю, снова и снова, физически и умственно. И смотреть, кто сколько продержится.

Это было искусством игры. И он насладится ею.

.

Он вошел в апартаменты Скайуокера - вновь усиленные интенсивной охраной - осмотрелся и немедленно ощутил присутствие джедая в двух дальних закрытых комнатах, понимая в тот же момент, что и тот знал о его присутствии. Хотя мальчишка был еще слабым и уставшим, не восстановившимся после операций и наркотического снотворного. Он только недавно проснулся и не имел разрешения покидать комнату.

Однако он никак не среагировал на запрет - не боролся и не возражал - возможно, потому что знал, что еще не способен к этому. Возможно, он понимал, что Палпатин находится рядом. Или такое спокойствие было следствием окружающей обстановки, которую едва ли можно было оценить неправильно?

Возможно, он просто признал неизбежность.

Ощущение Палпатина потускнело - мальчишка поднял ментальные барьеры для защиты. Палпатин улыбнулся, забавляясь: как будто они имели значение. Но он позволил мальчишке чувствовать себя в безопасности - пока.

.

.

Спокойно сидя на стуле перед окном толщиной в несколько дюймов, одетый в единственную одежду, что ему дали, Люк пристально всматривался вперед, наблюдая, как тускнеет с приходом ночи вечерний свет. Потерянный в мыслях, он рассеянно тер рукой лоб, пытаясь ослабить постоянно находящееся там давление.