Pax Blank - В Шторме

К тому же, если смотреть правде в лицо, в настоящее время он очень сомневался, что смог бы достигнуть двери на противоположной стороне комнаты - даже без постороннего вмешательства.

Потому он оставался тихим.

Наконец, когда Палпатин увидел, что Люк проработал этот момент, он поудобнее устроился в стуле, удовлетворенный.

- По-видимому, ты изучил кое-что.

Люк продолжал безразлично сидеть, позволяя Палпатину говорить. Тот привел его сюда, чтобы что-то сказать, и он примерно предполагал, что именно это будет. Однако ситх больше не произнес ни слова, и на долгое время повисла тяжелая тишина, пока Люк в конце концов не почувствовал, что должен все же что-то сказать.

И соответствуя своему характеру, он перешел прямо к сути:

- Что вы хотите?

Палпатин многозначительно улыбнулся:

- У меня есть все, что я хочу.

Люк слегка дернулся при этом ответе, но все же сохранил спокойствие, удивляя им сам себя.

- Тогда я предполагаю, у вас есть что-то, что вы должны сказать мне? - спросил он, желая, чтобы Палпатин поскорее задал вопрос, а он смог бы отказаться. Никаких игр, никакой отсрочки неизбежного. Он предпочитал решить проблемы сразу, а не играть в эти дразнящие игры.

- Нет, - сказал Палпатин, никак больше не поясняя свой ответ.

От растерянности Люк нахмурился.

- Тогда что я здесь делаю? - спросил он, спустя время.

- Я просто хотел встретиться с сыном лорда Вейдера, - внимательно наблюдая за ним, ответил Палпатин.

Услышав такое определение, Люк автоматически и зло напрягся.

Палпатин отметил и чуть заметные изменения в его положении, и более очевидную игру эмоций в Силе.

Да! Вот то, что нужно!

- Я так понимаю, ты не знал о своем происхождении? - ища дальнейшее подтверждение, подтолкнул он.

На этот раз мальчишка не выказал ничего явного кроме сжатия челюстей - однако его чувства буквально кипели в Силе.

- Кажется, это довольно… изрядное упущение со стороны твоего предыдущего учителя, Кеноби, - продолжал Палпатин, добавляя: - Ты знал, что раньше он был Мастером твоего отца…

Люк не ответил, но это и было сказано больше как утверждение, а не вопрос.

На лице Палпатина появилась издевательская насмешка:

- Следует задаться вопросом, намеревался ли он вообще когда-нибудь рассказать тебе о твоей родословной. Может… после того, как ты совершил бы отцеубийство для него.

Глаза мальчика закрылись, челюсти сжались еще больше.

- Вы ничего не знаете об этом, они не…

- Он использовал тебя, - обрезал его Палпатин. - Не будь наивен. Это неуместно в твоем положении.

Люк замер, но не по той причине, что предположил Палпатин. Он произнес то, что не должен был говорить ни при каких обстоятельствах, и теперь был сильно напуган, что ситх поймет это.

Упрекая себя за импульсивность и принуждая разум работать, он решил укрепить предположение Палпатина - чтобы скрыть свою ошибку.

- Я не наивен. Я понимаю, что он сделал, и понимаю - почему.

- Следует ли тогда считать - раз ты его защищаешь - что ты оправдываешь его? - нажал Палпатин, пытаясь определить, на что был направлен гнев мальчишки: на лживые манипуляции Кеноби или на жестокую правду Вейдера.

И впервые Люк тоже улыбнулся. Едва уловимо. На мгновение. Понимая. Понимая, что Палпатин не был всезнающ и всевидящ и тоже мог ошибаться; и это дало Люку некоторый проблеск уверенности в себе, даже здесь. Он слегка откинулся назад, почти неощутимо расслабляясь.

- Считайте, что хотите, - сказал он.

Ничего не дающий ответ.

Палпатин промолчал, никак не комментируя эти слова, отмечая в мальчишке перемены и понимая, что кое-что - некоторое его восприятие - неуловимо изменилось. Что его джедай произвел переоценку.

Какое-то время он тихо наблюдал; огонь потрескивал за решеткой, испуская резкое шипение, когда сжигал попадающуюся на дровах влагу. Мальчишка не говорил больше - не чувствовал потребности заполнить тишину или разъяснить свой неопределенный ответ.

Не желал больше говорить.

Император мысленно переиграл свою собственную стратегию.

- И за неимением любой информации, утверждающей противоположное, я так и сделаю, джедай.

- Вы ошибаетесь, я - не джедай.

Палпатин поднял брови, склоняя голову набок.

- Он ничему не научил тебя, твой жалкий Мастер? Ты - джедай, когда ты признан им равными тебе в возможностях Силы. - Он сделал паузу, и тонкая улыбка открыла темные, изъеденные зубы. - Хотя это забавно, что твоя компетенция должна быть признана ситхом.

- Я прошу меня извинить, но я не считаю ваше мнение особо значимым в этом вопросе, - ответил Люк, не зная, лгал ему ситх или нет, но в любом случае уверенный в своих словах.

- Тогда, чье благословение ты ищешь, джедай? - спросил Палпатин, сознательно усмехаясь молчанию мальчишки. - Кеноби? Я уверяю тебя, ты уже более силен, чем когда-либо был он.

- Сила - не все.

- Разве? Именно она держит тебя здесь.

- Я не пробовал уйти, позвольте.

Палпатин рассмеялся, отдавая должное духу мальчика - учитывая серьезность его ситуации; возможно, тот больше похож на отца, чем ситх даже думал.

- Что же мне делать с тобою, друг мой? – спросил он наконец, в ответ на настороженное выражение Люка; любезный голос будто потворствовал старому знакомому, совершившему некоторый незначительный проступок. - Что я должен сделать с известным мятежником, который открыто ведет войну против меня, бросает вызов моему порядку и уничтожает мои войска?

- Я полагаю, наказание за мятеж - смерть, - ответил Люк, сам удивляясь, как мало эмоций прозвучало в его ровном голосе.

Забавляясь и вновь почти смеясь, Палпатин откинулся назад:

- Да… но какая трата!

Люк ничего не ответил, поэтому Палпатин наклонился к нему, по-прежнему улыбаясь:

- Какая потеря для нас обоих.

- Это зависит от того, что вы должны будете потерять.

- И от того, что ты мог бы получить.

Люк облокотился на спинку огромного резного стула, опираясь руками на подлокотники; взгляд стал твердым:

- Что вы предлагаете?

Император почти - почти – начал отвечать ему… и остановился; глаза опасно сузились и выражение лица мгновенно изменилось:

- Никогда не думай лгать мне.

Угроза, подразумеваемая его словами, замораживала кровь, несмотря на жар пылающего рядом огня.

Однако Люк даже бровью не повел:

- Я думал, такова игра.

- Ты не должен так стремиться играть в игры, когда на чаше весов лежит твоя жизнь, друг мой.

- Я не ваш друг.

Палпатин смотрел на него в течение нескольких секунд, затем вздохнул; на бескровных губах вновь появилась легкая, никогда не достигающая глаз, улыбка:

- Ты все усложняешь для себя самого, дитя.

- Что именно?

- Я предлагаю тебе все. Все, что ты когда-либо хотел. Все, что ты даже не понимал, что хочешь.