Pax Blank - В Шторме

- Я соблюдал график дежурств, - ответил Люк с легкостью, смотря в окно.

- Да ладно, ты был коммандером подразделения и мог не включать себя в него.

Люк небрежно пожал плечами:

- Мне нравилось на Явине и Киркапусе. Люблю растительность, - его взгляд опустился к зеленым садам на крыше Главного Дворца. - Как в местных садах. Хотелось бы как-нибудь побывать там.

Хану потребовалась секунда, чтобы понять его, и он мельком взглянул вниз, принимая равнодушный вид.

- Ну, в отличие от меня, ты в правильном месте. В них нельзя попасть из Главного Дворца, они полностью ограждены. Думаю, ты даже не сможешь пройти через…

- Прекратите это, - вновь прервала Мара, корректируя их беседу.

Люк вопросительно повернулся к ней, с насмешливым выражением лица. Но ее это не забавляло.

- Прекратите обсуждать, как добраться от башен до дворца.

- Я уже знаю, как добраться от башен до дворца, - небрежно сказал Люк, вновь отворачиваясь.

Мара сощурила глаза:

- И как бы ты узнал это?

Он указал глазами в сторону спальни:

- Тебе иногда нужно использовать дроидов, а не разумных существ. Все, кто находится в той комнате, поднялись в башни, пройдя через дворец – и этот маршрут в сознании каждого пришедшего сюда, Рыжая. Включая тебя.

Это не был настоящий вызов, но и Мара, и Соло отчетливо слышали ноты сдерживаемой агрессии - и это было настолько необычно для Хана, что заставило его беспокойно поежиться.

- Ты не можешь читать мои мысли, - отклонила она, хотя в голосе слышалась толика неуверенности.

- Думаешь, твои щиты останавливают меня? Нет.

- Лжец.

Люк полуобернулся к ней, скрывая лицо в яркости дневного света:

- Я когда-нибудь лгал тебе, Рыжая?

Она ничего не ответила, не желая быть втянутой в спор, когда он был так необычно изменчив. Но Скайуокер не позволил ей так легко отделаться:

- Боишься? - спросил он со злой усмешкой.

- Едва ли, - солгала она, не собираясь быть запуганной им.

- А должна, - сказал он просто ломким, насмешливым голосом. И неловкая правда в его следующих словах полностью заморозила ее: - Я боюсь.

И затем он сосредоточил все свое внимание на Соло. И пораженной Маре осталось лишь внимательно смотреть на него, не слыша больше ни слова из того, что они говорили.

Он соскальзывал. Незаметно. Бесконечно малыми шагами. Находясь слишком долго под давлением ее мастера, разбитым и связанным, в окружении неустанных провокаций; он потерял видение и продвинулся к краю, став быстро изменчивым, неустойчивым и непостоянным.

И он осознавал это.

***

Вейдер шел через высокие, роскошно отделанные коридоры, ведущие к Тронному Залу, в отвращении скрипя челюстью на советников, сенаторов и моффов, прекращающих все свои злобные сплетни, чтобы успеть вежливо поклониться ему - хотя он никогда не признавал их в ответ.

Его вызвали ко двору - в место, которое он ненавидел; пышность и торжественность, раздуваемые его Мастером в своем правлении, были противны ему.

Вейдер не был глуп - и не был слеп к тому, что делал его Мастер. Запутанные формальности и этикет двора предназначались прежде всего для запугивания и смущения, для внушения неуверенности любому, вступающему в это исключительное окружение - чтобы пресечь любую дерзость и злоупотребления. Таким образом формировалась элита, имеющая личную заинтересованность в удержании своего положения - а значит, в более широком смысле, и положения Императора, поскольку Палпатин держал рядом с собой всех, кто имел какую-либо власть. Он сделал это своей работой: знать каждого из них.

Прежде, чем войти в Тронный Зал, необходимо было пройти Зал Ожидания - такое же большое и расточительное пространство, состоящее из трех уровней и захлебывающееся в постоянной болтовне на множестве языков. Всегда переполненное буквально сотнями лакеев и подхалимов, просящими о входе в следующий зал в надежде на получение покровительства Императора. А оно всегда было строго нормировано. Хотя, когда тот был в благосклонном настроении, его щедрости не было пределов. Но чтобы получить должность или любую другую выгоду, необходимо было пройти по голове кого-то другого, никогда не зная, позабавит это Императора или разгневает. Это называлось “башмаками мертвеца” – дожидаясь обуви потенциального покойника, можно было надолго остаться босым.

Огромный зал затих, наблюдая за решительно идущим и не смотрящим по сторонам Вейдером, не имеющим времени для мелочных игр всех этих презренных паразитов.

Когда-то он надеялся, что Мастер избавится от всего, что они собой представляют, надеялся, что он сам истребит их, получив власть. Но с каждым днем их становилось все больше и больше, они набивали собою стены этих залов и этого дворца, обменивая власть на деньги или деньги на власть. Он ненавидел их всех, их слабости вызывали отвращение - но не большее, чем его согласие терпеть их.

Грандиозные, от пола до потолка двери Тронного Зала распахнулись, и алые императорские гвардейцы шагнули в стороны, пропуская Вейдера - его никогда не заставляли ждать.

Он прошел вперед, не нарушая шаг и оставляя позади шуршащие тени. Собравшиеся внутри повернулись, чтобы рассмотреть вошедшего и опустили головы в вежливом признании его статуса.

Тронный Зал включал в себя палату для аудиенций, отличительной чертой которой были резные, рифленые столбы и арки, отделанные тысячами и тысячами маленьких листочков розового и желтого золота, отражающих сияние даже при самом слабом свете, тончайшие алые и сине-кобальтовые бороздки пронзали металл плавными линиями и завитками, превращаясь в рисунок грандиозного масштаба. Высокий сводчатый потолок был отделан мозаикой самого темного синего цвета с тонким золотым орнаментом, давая совершенное представление ночного неба.

По обе стороны этой основной палаты шли ряды позолоченных от пола до потолка раздвижных панно, за которыми находились менее официальные, но одинаково роскошные частные приветственные комнаты, в которые допускалось очень малое количество избранных.

В дальнем конце внушительного и напыщенного зала находилось богато украшенное возвышение.

На этом возвышении стоял драгоценный Трон Солнечных лучей Палпатина, хваленое «место пророчества» потухшего Ордена Джедаев, взятое из Храма перед его разрушением. Трон преломлял едва различимый рядом с ним свет за счет кованой чеканной поверхности драгоценного металла из которого были сделаны солнечные лучи, формирующие спинку сиденья. На них было выгравировано печально известное пророчество о Сыне Солнц; прекрасный, древний подлинник и единственный экземпляр. Если бы у Вейдера был выбор, он уничтожил бы его - это пророчество, висящее цепью всю его жизнь на шее; уничтожил бы вместе со стулом, на котором оно было вырезано.