Pax Blank - В Шторме

Но ее Мастер хотел не этого.

Он хотел именно сломать джедая, умственно и физически. Хотел сделать все сам, достигнув абсолютного контроля - не меньше. Это была навязчивая идея. Она никогда не видела Палпатина таким раньше - столь мстительным, столь одержимым, столь направленным, столь…

Испуганным.

Глаза Мары расширились от понимания - он боялся. Ее мастер был напуган этим джедаем.

Действительно ли Вейдер был прав? И Скайуокер являлся реальной угрозой для Императора? Действительно ли его способности были равны способностям Мастера - и именно поэтому он не мог управлять джедаем, не мог предсказать его действия?

И именно это пугало и очаровывало ее учителя? Это так было похоже на него - быть неспособным сопротивляться притяжению большой мощи, не в силах заставить себя разрушить ее источник, даже зная, что тот может уничтожить его.

Вот, почему ему было необходимо установить контроль над Скайуокером. Даже больше. Угроза, которая так долго висела над головой Императора, была предсказана. Это было единственное, чего он боялся. И источник этой угрозы находился теперь в его власти. И Палпатину было недостаточно управлять ею - ему нужно было растереть ее ногами и разорвать на части, получив полное господство над ней.

Скайуокер издал слабый звук, приходя в себя, не двигаясь и не открывая глаз.

Увидев все в новом свете, Мара внезапно ощутила такую сильную жалость к нему, что ее всю скрутило внутри - Палпатин не остановится ни перед чем, чтобы превозмочь свой страх. Он сломает его, а если нет, то разорвет на части в попытке. Понимал ли это Скайуокер? А Вейдер?

Его отец бросил его второй раз?

***

Люк лежал все на том же месте и прикладывал все усилия, чтобы полностью прийти в себя. Согнув колени, он резко замер… и затем медленно опустил ногу со сломанной лодыжкой, боль в которой, горя и пульсируя, никогда теперь не оставляла его. Смотря прямо перед собой, он дождался, когда комната прекратит лениво вращаться - с каждым разом это становилось чуть труднее, по мере того, как его физические резервы истощались.

Лежа на полу еще довольно долгое время, крайне измученный жаждой, он наблюдал за облачками пара от своего дыхания - здесь всегда было холодно. Это тоже истощало его, делало медленным и тяжелым.

Он снова услышал хрип из собственного горла и тихо закрыл глаза, пытаясь отсрочить пытку действительностью на несколько мгновений дольше.

Мара мягко подтолкнула его, зная, что ее мастер должен уже быть на пути сюда.

- Сядь. Это поможет очистить голову.

Он медленно распрямился, холодный пол и раны делали его движения жесткими и неуклюжими, израненные руки обернулись вокруг сломанных ребер. Мара помогла ему подняться, поддерживая за спину, и избегая его глаз - чувствуя вновь тот странный резонанс с ним и впервые не отклоняя его.

- Здесь есть вода. Можешь вымыть лицо.

Кровь вокруг его ран засохла, и Мара предположила, что ее учителю захочется видеть своего джедая умытым - или, может, она сделала это из-за своего собственного беспокойства – больше она ни в чем не была уверена.

Мара наблюдала, как Скайуокер натянуто повернулся к яркой изящной чаше из драгоценного камня - настоящему произведению искусства, как и все в императорском дворце - такой неестественной здесь, в этой холодной, пустой и суровой камере; красочный мазок посреди бледной безликости. Она смотрела, как он провел сломанными зашибленными пальцами по золоченому краю, и знала, что он думал то же самое. Небольшая улыбка на мгновение затронула его черты. Затем он протянул руку в воду, придав ладони чашеобразную форму.

Мара внезапно поняла, что, мучаясь от жажды много дней, он хотел воспользоваться шансом.

- Не пей ее! - предупредила она.

Люк на мгновение замер, но затем вновь потянул руку.

- Не пей - в этой воде антисептик.

Он снова остановился, обдумывая это, а затем явно решил, что ему все равно. Как она поняла это? Неужели теперь, когда она наконец позволила контакт с ним в Силе, она могла легко прочитать его? Слышать так же, как Императора?

- Я прикажу принести немного воды для питья. Просто вымой…

Люк слегка повернулся.

Когда?

Он сказал это или только подумал? Его голова свешивалась вниз, и она не видела губы.

Мара сняла комм с ремня:

- Принесите немного воды для него, - и чуть замешкавшись, добавила, - я беру ответственность на себя.

Затем, присев перед ним, она вручила ему белоснежную мягкую губку – и, очутившись в наибольшей близости к нему за все то время, что он здесь находился, в близости, которой она всегда избегала, сейчас, лицом к лицу с ним, она не могла понять, почему так боялась этого раньше.

Его выражение было таким же открытым и нисколько неосуждающим, как и всегда - он знал, что в происходящем не было ее воли. Тем не менее она отвела взгляд от этих внимательных голубых глаз, обрамленных темными кровоподтеками, вкладывая ему в ладонь губку, которая выглядела невозможно чистой в его израненной, окровавленной руке.

Он смотрел на Мару еще несколько секунд, затем перехватил губку правой кистью и опустил в воду. Поднял к лицу. Коснулся открытой, воспаленной раны ниже глаза и, вздрагивая, отнял руку. Взглянув на грязь и кровь на губке, не поднимая глаз, он произнес:

- Мне можно попросить зеркало?

Настолько близко к нему, Мара так сильно ощущала его… Она отвела взгляд, пытаясь сломать контакт.

Он был странно, болезненно любопытен, поняла Джейд - не насчет своих ран - насчет себя. Его сознательно лишали зеркала еще когда он жил в апартаментах, и он не видел свое отраженье так долго, что почти забыл, как выглядит Люк Скайуокер. И у него было угнетающее чувство, что если он посмотрит в зеркало, то увидит незнакомца.

Ее сердце вновь дрогнуло и открылось навстречу к нему, настолько одинокому здесь, знающему, что его мучениям не предвидится никакого конца…

- Нет, - быстро ответила она, чувствуя вину за это, но зная, что Палпатин никогда не позволит такой гуманности - когда он вложил столько труда в работу над разумом джедая.

Наклонившись ближе, она взяла губку из его руки и, ополоснув, начала вытирать ему лицо. Так мягко, как только могла. Он вздрагивал, но не пытался уклониться.

Чувствовать, как другой человек заботится о нем, касаясь его лица без угроз и злых намерений, было чудесным ощущением для него. Она совершенно точно знала это.

- Что я могу сделать? - спросил он тихо, закрыв глаза.

Мара замерла.

- Что?

- С зеркалом. Что я могу сделать с ним?

Она немного расслабилась - чувствуя облегчение, что в этом вопросе не было большего смысла.

Его лицо не изменилось, но на мгновение она услышала ноту веселья в его голосе:

- Как именно я могу спастись с помощью зеркала, если оно только не припаяно к лайтсейберу?