Дмитрий Щербинин - Ворон

От его падения крыша гулко вздрогнула, а Маэглин вздрогнул, и вскочив на ноги, слепо стал пятится.

— Останься. — просил у него Барахир, медленно к нему приближаясь, и намериваясь прыгнуть, скрутить, и выволочь хоть силой, и к эльфом — его ужасало состоянии Маэглина, у которого до сих пор еще шла изо рта кровь.

Маэглин жаждал многих, многих часов тишины под этим небом и чтобы никого не было. Он не хотел утешений, не хотел чьего-либо разума, вот солнечный свет, вот голоса птиц, вот травы обнимающие его — это бы он принял.

И он сам бросился на Барахира — врезался ему головою живот, да так неожиданно, что тот не успел ничего предпринять, только вскрикнул, да и завалился к стене. Маэглин развернулся и побежал. В глазах его темнело и не столько от солнечного света, сколько от слабости…

Вот разрыв между домами — метра полтора — вон следующая крыша вровень с этой. С разгона, он мог бы легко перепрыгнуть, однако, в последнее мгновенье у него закружилась голова, он споткнулся — в результате не прыгнул, а завалился.

Все же он смог ухватится руками за край той крыши — повис. Край оказался острым — все глубже впивался в ладонь, и он чувствовал, как стекает струйка крови.

— Держись же ты! Держись! — кричал Барахир, но еще издали, так как только успел приподняться, и теперь вот, схватившись за живот и согнувшись, продвигался к этому месту.

Маэглин отпустил одну руку, вывернулся, наблюдая за ним. Вторая рука медленно соскальзывала, оставляя на железе кровь.

— Маэглин! — хрипловато выкрикнул, находившийся уже совсем близко Барахир.

Барахир не успел его поймать…

Маэглин почувствовал, что под ним открывается бездна. Бездна эта была вязкая, она обхватила его тело — резко дернула его вниз.

«Помогите!!!» — ему самому показалось, что вопль вырвался с силой грома и он получил он ответ.

За руку его подхватили. Нет — не Барахир. Это была легкая ладошка, которая, однако, удержала его без всякого труда.

Бездна отхлынула вниз, а он с изумлением понял, что прошло только краткое мгновенье, как он разжал ладонь — он только начал падать, и тут же был подхвачен — ему то казалось, что целые часы прошли в борении.

Она появилась из воздуха — из светлого оконца вылетела белой лебедицей, и, как только коснулась крыши, тут же обратилась в деву, спасла Маэглина.

Его руку перехватил и Барахир, одним рывком выдернул его, и повалился, под это яркое солнце с ним рядом, на крышу, долго не мог отдышаться; но все держал руку у Маэглина на плече — боялся, что он опять попытается бежать. Отдышавшись же, он смог выговорить:

— Ну, ты… хорошо меня… в живот то пнул… Ну — ладно. Главное — не бегай ты больше. А то — не удержу… Уф-ф…

Маэглин больше и не думал бежать. Так близко бывший от гибели, он теперь чувствовал, что прежняя его «безысходная» боль по «погибшей любви», теперь поблекла, а значит — и не была искренней. Теперь он и сам осознавал, что обманулся, что было у него какое-то помешательство.

Маэглину было жутко. Вспомнился провал между домами, но в провале этом не было дна, что-то не имеющие ни формы ни цветы, мертвенной стеною поднималось оттуда. Он застонал, резко поднялся. Телу было жарко, но Солнце уже опустилось за крышу дворца, который громоздился над всеми домами, и кругом вытянулись длинные уродливые тени.

А вон и провал между крышами: до него рукою можно дотянуться. Там действительно темно, и веет по ногам едва заметным, но, все ж таки, холодом.

Огляделся по сторонам, вслушался. Все тихо, ни звука, ни движенья. Голод, словно вымер. У тех окон, которые видны, наглухо закрыты ставни. Небо уже наливалось мягким бархатом раннего вечера, но и там ни движения — ни птицы, ни облачка.

Барахир лежал рядом, он крепко заснул, и грудь его мерно вздымалась, но вот дыхания не было слышно. Маэглин отодвинулся в сторону — рука Барахира, которая все это лежала на его плече соскользнула, а тот даже и не заметил этого, даже и не пошевелился.

«Вот он шанс. Ты так хотел вырваться — убежишь из города, никто не найдет…»

Тут что-то шевельнулось в провале между домов. Одновременно такой жутью оттуда повеяло, что он если бы только мог, так закричал бы. Не в силах же этого сделать, он бросился к Барахиру, и со всех сил затряс его.

Юноша очнулся; зевнул привстал, огляделся:

— А-а… Что это сном меня так разморило? Ну, ничего — по крайней мере выспался… Сил много — дорога вперед зовет.

Маэглин смотрел то на Барахира, то на провал между крышами, и уж не чувствовал прежнего страха. Он подошел к этому провалу вплотную, нагнулся:

— Стой! Что ж ты делаешь?! — выкрикнул Барахир; и оттянул Маэглина в сторону.

Однако, тот не противился. Более того — даже попытался улыбнуться. В провале совершенно ничего не было — опускались вниз стены, а под ними — переулок, заваленный мусором. В это же время, из-за крыши ближайшего дома вылетели несколько белых голубок, и, весело о чем-то воркуя, полетели из города — вскоре стали златистыми, купающимися в солнечных лучах точечками.

Маэглин был благодарен Барахиру за то, что тот его не оставил. Он даже порывисто пожал ему руку, чем и обрадовал…

Чтобы выбраться с этой крыши, им пришлось выбить иное грязное окно, которое темнилось как раз на уровне поверхности. За ним открывался длинный и темный коридор-кишка….

Уже ступая по коридору Барахир молвил:

— Все-таки, перед тем как уходить, давай наведаемся к эльфам. Где-то еще в наших странствия доведется с ними встретится? Они и советом помогут…

Маэглин не возражал — теперь он вообще готов был следовать за своим другом куда угодно.

Через несколько минут они вышли на площадь. Ни одного человека, кроме раненых, не осталось там. На мостовой ни единого следа крови…

Раненые лежали возле памятника цветов и под ними тоже распустились мягкими ложами эти лепестки. Все они мирно спали, и по их просветленным ликам, ясно было, что сны им снятся мирные, красивые. Их раны были покрыты снадобьями, забинтованы, и, судя по всему — вскоре даже и самые значительные переломы должны были срастись.

Помимо них, было несколько эльфов, а среди них — витязь с черными волосами, и бело-облачная дева. В закатных, приглушенных тонах эта пустынная площадь казалась даже красивою…

Навстречу Барахиру и Маэглину повернулась бело-облачная дева. Совсем негромко, чтобы не потревожить покой спящих, заговорила она… В голосе ее был простор — представлялись широкие, плодородные поля, глубины воздуха наполненные солнечным светом. Можно было слушать этот голос, не понимая и смысла слов, любоваться им, как пейзажем, или музыкой:

— В честь спасенных жизней эльфы и люди, нынче ночью будут пировать. Нет — не здесь, конечно, не на этом мрачном месте, где густая тень еще лежит. На полях, с людьми, с родными вместе, где костер из света звезд горит.