Дмитрий Щербинин - Буря

И тут он еще раз размахнулся, и со страшной силой, с такой силой, что покачнулась даже «горилла» вновь ударил «помидора». И такая бешеная, годами сдерживаемая сила была в этом ударе, что тот каменный трон, на котором восседал «помидор», покачнулся, и стал заваливаться.

— Помогите! Меня спасать! — загудел своим густым, серьезным голосом «помидор», и тут «горилла» вытянулась, подхватила трон второю своею ручищей.

Конечно, «горилле», не стоило большого труда удержать не только этот трон, но и массу гораздо большую, однако, лапа зацепилась за одну из щербатых ступеней и та не выдержала — раздался пронзительный треск; ступень переломилась, и «горилла», издавши странный гортанный звук, потеряла опору, и стала заваливаться, вместе с троном.

— Держи! Держи! Держать меня! — надрывался «помидор».

«Горилла», конечно, не могла ослушаться своего хозяина, и, совсем позабывши про пленников, выпустила их, обхватила трон уже двумя лапами и с такой силой сжала «помидора», что он весь вытянулся и в любое мгновенье мог порваться. Но падение уже невозможно было остановить — горилла рухнула спиною на ступеньки, перевернулась, и тогда ударился трон — раздался треск, посыпались обломки камня; а дальше уж все перемешалось и перекрутилось так, что ничего было не разобрать.

Пленники же откатились в сторону, оказались как раз под одним из устрашающих орудий; какой-то шип нависал прямо над Рэнисом, и, словно живой, нетерпеливо выжидающий свою жертву, слабо подергивал. Этот гневный юноша рывком отдернулся, в сторону, рывком попытался встать на ноги, однако, совсем позабыл, что связан — повалился на камни, забился отчаянно, захрипел.

Но больше других повезло Робину, который все это время провел в молчании; вспоминая стихи Вероники, представляя ее образ, и радуясь тому, что так и не отобрали у него ее платок — он даже чувствовал тонкий аромат, который поднимался из потайного кармашка. А дело в том, что узел на ногах его был где-то задет и теперь почти полностью развязался. Вот он скинул веревку, поднялся на ноги, и, в первую очередь, склонился над Фалко, заговорил своим чувственным голосом:

— Жалко, что руки связаны. Ну, ничего, я сейчас зубами ваш узел развяжу. Ну, а дальше…

Фалко замотал головою:

— Нет, нет — уже совсем нет времени. Да и ты слишком слаб, чтобы развязывать такие узлы. Беги немедленно. Скорее — сейчас уже будет поздно!

Действительно, слышен был уже густой, надрывный вопль «помидора»:

— Хватать их немедленно! Уйдут! Уйдут!

«Горилла» только внесла трон, с ослепительно красным, покрытым пульсирующими черными пятнами «помидором», на вершину, и, когда прорезался этот вопль, тут же в стремительном, неловком движенье сорвалась с места — трон еще не был установлен, вновь завалился, покатился, разбиваясь на части по ступеням, ну а помидор вылетел, покатился, подпрыгивая бешеным волчком — при этом неустанно вопил своим густым, громким, серьезным голосом, но слов уже было не разобрать. «Горилла» же зацепилась за одну из ступеней, стремительной дугою перевернулась в воздухе, и ударилась о каменную поверхность головою, да так, что свернула бы себе шею, если бы эта шея была, а голова не росла прямо из плеч. Но «горилла» тут же вскочила на ноги и, исполняя повеление своего хозяина, бросилась на пленников.

Все это заняло лишь несколько кратких мгновений, но за это время Робин уже успел отбежать на некоторое расстояние. Вообще то, он побежал бы так сразу, так как понимал, что совсем нет времени, чтобы развязывать узлы, и огромно было желание вырваться; но он, все же, не мог так просто оставить отца и братьев своих, так что, только выслушав повеление Фалко, он бросился…

Если бы «горилла» бросилась за ним, так в несколько рывком догнала — так как передвигалась очень быстро; но она слышала, что надо «держать пленников», а Робин был лишь один ПЛЕННИК — несколько же ПЛЕННИКОВ, лежали под орудиями пытки — их то «горилла» и подхватила, в несколько скачков полетела к «помидору» который лежал, возле одного из огораживающих залу зубцов, лицом на каменной поверхность, и отчаянно молотил ручками и ножками — пытался перевернуться. «Горилла» подхватила это создание, впихнула его на половину трона, вновь внесла на возвышение, и там усадивши, безмолвно протянула пойманных.

«Помидор» испускал жар, его пасть широко распахнулась, и оттуда вырывался гнилостный пар, по уголкам же пасти кипела пена; слышались булькающие звуки, выпученные глаза пульсировали.

— Здесь трое! Один бежал! Поймать одного!

«Горилла» вновь выпустила пленников, бросилась было за Робином, который уже достиг противоположной стороны залы, однако — была остановлена новым воплем «помидора»:

— Этих обезопасить! Приковать!

Этот приказ был исполнен в точности: «горилла» отнесла их к орудиям пыток, каждого приковала к какому-то механизму, в окружении шипов и лезвий; после этого, проверивши, плотно ли они закреплены, бросилась широкими прыжками вослед за Робином.

Робин все время бежал как мог быстро. Он бежал бы еще быстрее, если бы несвязанные руки, а так приходилось балансировать, так как он понимал, что, ежели упадет, то потеряет очень много драгоценных мгновений. Он бежал к противоположной стене, и был уверен, что там будет какой-то проход. Прохода вполне могло и не оказаться, однако — ему повезло. Проход оказался, и настолько узкий, что он едва мог в него протиснуться. Пробежал среди сдвинутых стен несколько шагов, и тут позади — грохот, все покачнулось; он повалился таки, и тут же развернулся. Оказывается — это горилла столь стремительно пересекла залу, и уже схватила бы его, да не могла, конечно, протиснуться следом. Даже и лапища ее не могла протиснуться, и вот билась она головой и грудью, пытаясь сокрушить каменную толщу — тут, конечно, сыпались какие-то обломки, но потребовалась бы не одна сотня лет, чтобы пробиться следом за Робином.

Тут из дальней части залы раздался густой вопль «помидора»:

— Обходным путем! Вызвать подмогу! Все оцепить! Поднять тревогу!

«Горилла» отскочила в сторону, ну а Робин принялся подниматься на ноги — среди узких стен, со связанными руками это оказалась сложной, почти невыполнимой задачей; он ударялся плечами о выступы; опадал назад, и тут же вновь пытался подняться — при этом он понимал, что «горилла» несется какими-то обходными путями и в любое мгновенье может перегородить дорогу к свободе.

Вот отчаянный рывок, и он поднялся на ноги, но взгляд его случайно метнулся вверх, и увидел один из слепящих бордовых глаз, что зиял на трехсотметровой высоте — и этот, устремленный прямо на него взгляд, захватил Робина — он уж не мог оторваться, забывши обо всем, вновь повалился. Так пролежал несколько мгновений, и тогда только очнулся, перевернулся на живот, встал на колени, и медленно поднялся — прошел несколько метров с закрытыми глазами, и тогда только решился открыть их, побежал, как мог быстро, вперед.