Дмитрий Щербинин - Буря

— Говорю же вам, что не уйдет! Закрыто ведь!.. Пробьет — он же колдун!.. Да вон он падает!.. Перекрыть все выходы — быстро!

Старик отпустил Робина; вновь уселся, и принялся крутить педали — с натугой замахали крылья — стрекоза слишком сильно разогналась, и теперь нельзя было остановить ее так сразу. Все ближе-ближе пористая, излучающая зеленый свет, и острый, отгоняющий вампиров запах поверхность. Все-таки стрекоза повалилась в нее; но не со всего разгона, а уже значительно замедлившись — но и так удар был достаточно силен, чтобы Робин подпрыгнул, и вновь, только случайности, не вылетел. Стрекоза наполовину ушла в эту вязкую массу, а столпившиеся бывшие на берегу, возле выхода, закричали: «Упал! Хватай его!» — и вот сразу с десяток фигур отделилось; по колени утопая в зеленом киселе, стали к ним пробираться. Старик раскраснелся — без конца переключал всякие рычажки и, вместе с тем, из всех сил давил на педали — он тяжело дышал, и бормотал:

— Ну же, ну же! Что ж ты застряла! О, Повелитель, помоги же ты нам!

Вампирские крылья, несмотря на то что с виду были такими хрупкими, на поверку оказались весьма надежными. Они с хлюпаньем вырывались из этого киселя; с били по нему, полня все вокруг тяжелыми брызгами — стрекоза вздрогнула, начала, издавая чавкающий звук вырываться. Увидевши это, те пытался их остановить, бросились из всех сил — однако, тут старик закрутил с таким остервененьем, с такой плотностью полетели брызги, что попросту залепили им глаза — они все таки продолжали надвигаться, слепо выставив пред собою руки. В одно мгновенье, стрекоза вырвалась, и первый из преследователей перехватил ее за ранее поврежденное крыло; он заорал: «Я их держу! Держу!» — но тут крыло дернулось, и отбросило его на несколько метров в сторону. Дна и крыло было теперь наполовину сломано — стрекоза теперь сильнее заваливалась на боку, и ее все заносило в сторону. Старик лихорадочно переключил рычажки; поднял стрекозу метра на три; а затем повел ее к тому выходу, из которого впервые вышел с Робиной — теперь там встали несколько человек — они взялись за руки; и кричали друг другу: «Держитесь крепче!.. Мы должны его задержать, иначе — все пропало!»

Старик повел стрекозу стремительном полукругом возле стен залы — при этом он все заваливалась в бок; и старику приходилось придерживать рукою Робину, а иначе бы тот попросту вывалился. И вот у дальней стены он развернулся, и немедля ни секунды устремился к выходу — он крутил педали с такой скоростью, что совсем запыхался — одна и стрекоза разогналась стрелою и, если бы врезалась теперь в стену, так разбилась бы вдребезги. Вот и выход — стремительно надвинулись сосредоточенные лица стоявших там — они так и не дрогнули, последовал сильный удар, несколько голосов издали мучительный стон; стрекоза начала заваливаться к стене, но старик успел выровнять ее. Один из стоявших все-таки успел уцепиться за какой-то выступ на корпусе; и вот теперь, окровавленный, с разбитым лицом, питался тянуться, ухватится за старика. А старик ничего не мог поделать, так как одной рукой он продолжал нажимать на рычажки, а второй — придерживал беспомощного Робина. Под тяжестью того, взбирающегося, стрекоза все больше кренилась, наконец, ноги Робина стали крениться к полу; он почувствовал, что выскальзывает; а тут и старика схватили за плечо — тот злобно вскрикнул, но не смог нажать на рычаг. Стрекоза стала переворачиваться в воздухе.

Казалось бы — все было кончено, однако, влетели в залу, где с потолка спускались испускающие зеленоватый свет растущие вуали и колонны, в одну из этих вуалей и попала стрекоза; крылья запутались в этих слоях, и ее рвануло куда-то вверх — все вокруг разом заплелось зеленоватой нитью — она вырвала того, кто держал старика за плечо, и он остался он, беспомощный, трепыхаться в десятке метров над полом. Ну а крылья разорвали вуаль и стрекоза, резко забирая носом, устремилась вниз.

И вновь передвигал рычажки старик, вновь старательно нажимал педали — перед самым полом она выпрямилась, царапнула днищем; и вновь пошла вверх. К ним наперерез бросились какие-то фигуры, несколько отчаянных даже принялись карабкаться по вуалям вверх, надеясь перехватить их там, наверху. Кто-то прыгнул на них сверху, но старик успел завернуть в сторону, и тот грохнулся на пол. Но вот зала осталась позади, а зеленобородый бормотал:

— Так, совсем я утомился. У-фф, дыхание то спирает. Вот, если бы ты, молодой, мог бы мне помочь… Ну, ничего; я знаю, что скоро увижу ЕГО, и это придает мне сил!

Между тем, они влетели в коридор, который был темным, так как дальнюю его часть прикрывала завеса. Это был именно тот в коридор, в котором, не более чем за час до того произошло у Робина объяснение с золотоволосой девушкой, про которую юношу уже и позабыл. Стены были узкими, крылья то и дело задевали их, а старик напряженно бормотал: «Ну, ну, ну — только бы пролететь! Только бы… Эй, а что ж там впереди — стена, что ли?!»

Но в это время стрекоза уже сорвала завесу, и ворвалась в залу. Завеса упала на нос стрекозы, упала и на старика, так что он теперь совсем ничего не видел. Но старик как то был в этой зале, и знал, что надо резко поворачивать направо — он так и сделал; но, все-таки, боком врезался в противоположную стену, сорвал с нее несколько полотен, и еще больше повредил крылу. Раздался женский голос: «Кто это?!» — то была женщина дочь которой из-за неразделенной любви бросилась в лаву. Она думала, что это какое-то чудище ворвалось — и вопила: «Осторожней! Аквариум!» — но было поздно — раздался звон стекла.

Та женщина схватила какую-то палку, и, плача с досады, бросилась наперерез «чудищу» — ударила — получилось так, что завеса осталась на этой палке; ну а старик, наконец-то, получил возможность видеть, направил стрекозу к выходу — огненному оку. Позади слышались вопли: «Разбили! Ах, вы! Разбили!» — но они уже ничего не значили. Все ближе огненное око, вот дохнуло уже и жаром.

Они вырвались — старик только начал разворачивать стрекозу, чтобы не врезаться в противоположную стену ущелья, как сильной ток раскаленного воздуха наполнил крылья и стремительно понес их вверх.

— Свершилось! Свершилось! — вопил старик; но тут же осекся — и голос его стал тревожным. — Тут что-то не так! Эй, ты, верный — посмотри только — сколько с моста то валится — да и со стен; да отродясь же такого не было! О, ох — ну, сейчас все узнаем!.. Что ж это?! Быстрее бы, быстрее!

Действительно, вокруг них во множестве падали «огарки» — особенно много их валилось с моста — беспрерывной чередою, черным градом. Другие падали с края обрыва, и они проносились рядом со стрекозою — один ударился о ее нос, и, переломившись надвое, полетел дальше. «Огарки» падали с яростными воплями, от которых грохотало все ущелье.