Наталья Аверкиева - Три лика пламени

Веки разлеплялись кое-как, но — разлеплялись. Когда пляшущие перед глазами пятна слились, наконец, в устойчивую картину мира, я имела сомнительное удовольствие наблюдать два угрюмых лица в непосредственной близи и еще несколько — в дверях. Там стайкой разноцветных бабочек замерла женская половина семьи, кроме Анайрэ, жены Нолофинвэ, Эарвен и Артанис.

— Зеркало… — Да, таким голоском только впечатлительных девиц пугать: у Эленвэ глаза расширились на пол-лица и влажно заблестели — вот-вот заплачет.

Алдор поманил ближайшее зеркало. Давний подарок Аллана отлепился от стены и величаво проплыл через всю комнату, повергнув моих родственниц в почтительный трепет. М-да, худшего отражения я еще не видывала: лицо и шею покрывала россыпь едва заживших царапин и волдырей, белки глаз розовели сетью лопнувших кровяных жилок, руки замотаны тонким полотном: правая — до локтя, левая — полностью.

— С каких это пор Сила Древних отступает перед парой царапин?

— С недавних, aranel. И, поверьте, немало ее ушло на последствия ваших забав. Настолько немало, что думать о красе лица у меня времени не было.

— Премного сожалею, о, Владыка. И что же доставило вам столько беспокойства?

— Сущие пустяки, моя леди, всего-то истощение fea [34] fea — эльф. «душа, дух». , во всяком случае, той ее части, что отвечает за связь с hroa. Что называется — слегка вышли из себя. — Обманчиво-ровный голос и едва заметные алые блики гнева в темных глазах. Отец побледнел. Прости, atarinja [35] atarinja — эльф. «папа». … Мачеха и сестры ахнули, Эленвэ стремительно выскочила за порог, прикрывая лицо ладонями — разревелась-таки. А мне, чудом, да каким чудом, чародейским искусством Алдора, избежавшей Палат Мертвых, почему-то ни капельки не было страшно.

— Но… — Я неуклюже заворочалась, пытаясь если не встать, то, хотя бы, сесть. Сильнее, чем зуд от ожогов и понемногу утихающая боль, терзало жгучее любопытство — получилось ли? — Я смогу сегодня…

— Сегодня вы будете спать. — С нажимом произнес Алдор, бестрепетной рукой укладывая меня обратно. — Заснете сами, или, если станете упорствовать, с моей помощью. И встанете завтра с постели исключительно по нужде, если хоть сколько-нибудь дорожите своим здоровьем. Лорд Финвэ, поручаю вам лично проследить за дочерью. — Отец хмуро кивнул.

— Да, к слову, — айнур обернулся в дверях, — столь огорчающие вас отметины к утру должны исчезнуть.

— …И что я должен был подумать, когда Ступающий-во-Тьме возник из ниоткуда у меня в покоях, с твоим безжизненно обмякшим телом на руках, а? Выскочил из спальни, как есть — полураздетый, Индис — в одной сорочке, не до приличий, знаешь ли… — Серые глаза короля яростно сверкнули. Отец властно услал женщин от моего скорбного ложа и теперь, не стесняясь, высказывал накопившееся.

— Как он узнал?

— Как? Благодари Айканаро! Слава Эру, мальчик догадался воспользоваться палантиром!

Верно, один из зрячих камней достался Алдору, второй — наставнику, третий отец преподнес Ольвэ, еще четыре хранились во дворце, а последний, скорее всего, придется извлекать из-под развалин, — я держала его в мастерской.

— Что — настолько серьезно?

— Ты издеваешься? — Отец резко вскинул голову — встрепанные волосы хлестнули по плечам. — По городу уже пошли слухи: на тебя не то снизошла неслыханная благодать, не то обрушился гнев Единого, покаравшего дерзкую за противные природе опыты. К тому, что осталось от твоей мастерской, не решаются подойти даже самые отчаянные храбрецы…

В качестве самых отчаянных храбрецов через два дня выступили: Алдор, Аллан и увязавшийся за нами Айканаро, исполненный гордости за недавнюю находчивость. Изначально я собиралась на разведку одна, но перед твердым «Нет! И думать не смей!» сразу двух Владык пришлось отступить. Думалось под ледяное молчание Ступающего-во-Тьме и угрюмое пыхтение наставника и впрямь неважно.

А на месте… Мое излюбленное рабочее логово предусмотрительно размещалось в расширенном усилиями Аллана гроте на склоне Туны, подальше от домов. Теперь о мастерской напоминали лишь развороченные стены да перекрученные куски железа. От печи осталась груда спекшихся кирпичей.

— М-да, надо бы в следующий раз строить покрепче — иначе как же я выиграю очередной спор? — Вяло пошутила я, впервые начиная осознавать, что спасло мою дурную голову только вмешательство Алдора. Который не замедлил меня осадить:

— Это был последний подобный спор, Фэйниель. И, если Владыка Аллан не пожелает внять голосу разума, то к моему голосу, уверен, он прислушается. — Тяжелый взгляд в сторону стремительно краснеющего наставника. — А я охотно напомню — еще один неуправляемый выброс Силы, и от его лучшей ученицы не останется ничего, что можно было бы похоронить.

Кователь, понурившись, изучал собственные сапоги.

Я медленно начинала закипать, но, открыв было рот для резкой отповеди, взглянула в лицо Алдору и… придержала язык. Глаза в глаза — касанием чужой памяти: гнев… перехватывающий горло страх — «Безрассудная идиотка!»… рыжеватые языки разрастающегося пожара и другой огонь, пронзительно-белый, утекающий сквозь пальцы, уже готовый погаснуть — fea, покидающая свой дом… Вот, значит, как…

— Идем, что ли? — Неуверенно предложил Аллан, пресытившись созерцанием почерневших от жара камней и кислых лиц.

— Ну, уж нет! — Рискуя переломать ноги, я пробралась к печи, движимая неясным предчувствием. — Здесь должно что-то быть. Да помогите же! — Алдор, покачав головой, повторил уже опробованный на двери трюк с заморозкой. Не выдержав стремительной смены температур, кирпичный монолит пошел трещинами. Подоспевший с переделанным из куска двери ломом Аллан играючи разворошил кучу.

В обломках что-то блеснуло. Проскользнув под рукой Кователя, я, затаив дыхание, осторожно разгребла мусор. Среди кирпичного крошева лучились три крупных, с детский кулачок, прозрачно-голубоватых кристалла неправильной формы, напоминавших необработанные алмазы, но много прекрасней и чище — ни посторонних включений, ни приставшей породной корки. Я заворожено потянулась к свету…

— Рукам не трогай! — Рявкнул Алдор. Аллан, вздрогнув, уронил лом себе на ноги и тихо зашипел от боли, вертевшийся рядом Айканаро схоронился за остатками стены. Алдор плавно провел ладонью над кристаллами, едва заметно нахмурился, но так ничего и не сказал.

На ощупь рукотворные самоцветы не отличались от обычных.

Четвертый по счету шлифовальный диск, не выдержав бешеного вращения, сорвался вместе со стержнем. И вдребезги разлетелся, ударившись о стену. А ведь я едва закончила огранку первого из трех камней!