Кирилл Берендеев - Осада (СИ)

– Здорово шарахнула ночью. Мне сказали, что осквернена могила.

– В том и дело, что одно к другому. В могиле действительно никого нет, такое впечатление, что ее разнесло взрывом…

– Да, я понял, в курсе, давайте покороче.

Лицо его уже покрылось бисеринками пота. Видимо, дрянь костюмы делает «Боско», сплошная синтетика. А службистов обязали носить униформу от нового спонсора – как прежде наших спортсменов.

– Глупость несусветная, но ведь даже в ней своя логика. Могила пуста, а эта… гм, как бы помягче… утверждает, что сбила Бориса Николаевича, когда он переходил Хамовнический вал в районе ремонта трубопровода под стеной Новодевичьего кладбища. На месте происшествия милиционерами дорожно-постовой службы были найдены пуговица и остатки одежды. Лаборатория проверила их, – он сделал мхатовскую паузу. – Это действительно вещи из гардероба покойного первого президента. Пришлось снова допрашивать Милену, но вы же видите, в каком она состоянии.

– О, господи, без этого она не может… вы же ее знаете… – не понимаю, почему я отчитывался перед ним за свою бывшую любовницу.

– … и при том лезла ко всем безо всякой стыдливости. Особенно к встретившим ее сотрудникам ДПС…. Вот сейчас угомонилась и спит. Допрос придется провести позднее.

– Вы правы. Если вы не против, первые показания могу снять я. Да, вот что, мне не совсем понятна одна деталь в вашей экспертизе. Откуда вы взяли образцы, с которыми сравнивали?

Службист смутился.

– История тоже весьма неприятная. Видите ли, на радиаторе «Порше Кайенна» нашими специалистами найдены несколько седых волос. Версия сами понимаете, какая кривая, но после того, как выяснилось, что могила осквернена, нам пришлось потревожить родных…. Наина Иосифовна, к несчастью, в курсе. Она недавно уехала. «Скорая», сердце…

Мы оба помолчали немного. Службист пристально разглядывал свои ботинки. Я нервно барабанил пальцами по багажнику.

– Хорошо, – от моего голоса службист встряхнулся. – Я займусь Миленой, а вы…

– У меня отчет. Вам диктофон дать, или вы, как лицо официальное…

– Запишу на телефон, потом скопируете необходимое. Не уверен, что много пользы это принесет, но хоть что-то.

Он поблагодарил, вошел на кладбище, по дороге сказав что-то патрульным. Один из них дернулся и заметно побледнел. Судя по всему, мне и с ним придется побеседовать на ту же тему.

Я заглянул в «порше», включил кондиционер на полную мощность, и пока спящая красавица пробуждалась, позвонил домой.

К телефону никто не подходил, Валерия, верно, еще спала, досматривая последние сны. Вот странно, с ней я познакомился только благодаря исключительному, патологическому распутству ее младшей сестры. Полгода назад, всего-навсего полгода. А до этого полтора года терпел Милену. Никак не могу понять, что же я в ней нашел тогда. Разглядывая сейчас ее детское личико, с припухлыми губками и золотистыми локонами, спадавшими на грудь, я все пытался разглядеть ту, ради которой хотел свернуть горы и достать с неба звезду. Смотрел, но никак не мог увидеть. Словно передо мной была копия той девушки. Подделка.

На что я мог купиться в ней – на пустые разговоры бархатным голоском, о тряпках, красивых безделушках и новых фильмах? На девчоночьи формы? На ее секс, любовью это назвать трудно, больше напоминавший обычное спаривание – торопливое и мимолетное, до следующего приступа влечения? На ее измены, кажется, естественные для нее, без которых не обходилось с самого первого дня нашего знакомства? На ее положение молоденькой светской львицы в обществе? На ее деньги, наконец, ведь она дочь полпреда президента.

Наверное, я сильно изменился, за прошедшие со дня знакомства два года. Получил должность и закрепился в ней. Научился распоряжаться чужими деньгами, и чужими же биографиями. Выучил тот приказной тон, которым двигал, если не горы, то тела достаточно влиятельных людей, не желавших вступать в трения с Самим, ради его нагловатого помощника.

Во мне мало, что осталось от журналиста-международника и неплохого аналитика, как говаривал главный редактор моего журнала, пошедший на повышение в дебри управления информации Администрации; позже по его протекции совершил подобный рывок и я. А до той поры, как раз два года назад, сразу после ухода главного, был спешно переброшен на светскую хронику. И однажды вынужден был отправиться на беседу с новоиспеченной звездой. Слушая диктофон на следующий день, я смеялся ответам Милены. А вот редакция хранила молчание. Интервью вышло на другой день на второй странице, что при прежнем главном, явилось бы нонсенсом.

А тем же вечером был звонок от самой звезды, прочитав интервью, она чем-то осталась недовольна и пригласила меня к себе. И по ее собственным словам, предложила сделать по-быстрому то, ради чего я и пришел.

Так что через день уже я мог попасть на вторую полосу собственной газеты.

Как раз в то время мой бывший начальник, уже в ранге главы управления пресс-службы и информации, был вызван президентом в Сочи и по прошествии четырех дней пригласил уже меня в Бочаров ручей. Предложил как своего заместителя президенту, помянув о цикле статей о российско-польских отношениях. После которых меня и спихнули в отдел звездных сплетен, от греха подальше. А вот Денису Андреевичу статьи понравились, хотя тон их был резковат. Он долго со мной беседовал о пустяках и о важном, и я буквально грыз ногти от невозможности предоставить на его суд свежий материал по заинтересовавшей его теме. О чем и обмолвился собеседнику. И вероятно, вследствие этой обмолвки сменил и профессию, и сферу деятельности. Перебравшись в управление под крыло своего начальника, а год назад, когда того отправили в отставку, занял его должность, к тому же став еще и помощником Дениса Андреевича.

Тем временем, Милена, наконец, открыла глаза, и потянулась. Затем увидела меня. Улыбнулась, знакомой детской улыбкой. А ведь когда-то я обожал ее такую – еще не успевшую проснуться. Она зажигала во мне неведомую прежде страсть – этот угловатый ребенок, никак не становящийся женщиной.

– Привет, красотка, – повторил я. Милена недовольно взглянула, очевидно, ожидая каких-то моих действий. Кофе, сигареты, тосты с джемом. Совершенно так же, как и год назад. Осталось дождаться нетерпеливых ее указаний, сделанных писклявым, чуть хриплым со сна голоском

– Я жду, – и потрясла головой, приходя в себя окончательно. Заметила, что находится в машине. – Мы разве с тобой вчера катались? Я не помню. Вроде одна была. Ты что же – бросил Вальку?

Следующие четверть часа я, теряя время и терпение, объяснял ей, что именно произошло нынешней ночью. Она только пожимала плечами, барабанила по банке джин-тоника, крепко зажатой в мелко трясущихся руках. Наконец, что-то прояснилось в ее затуманившейся головке, она произнесла: