М. Волошина - Дни и ночи Невервинтера

Ящер отвлекся от игры и повернулся к Эйлин:

— Лашива лекарь. Лашива троюродный дедушка из Калимшана много знать. Шаман говорить: «Пошлем Лашива в крепость, пусть там свой кальян курить». Аммон такой нервный был, когда Лашива пришел. Но Лашива знать, чито делать. Лашива говорить, чито кальян благотворно влиять на умственная деятельность и нервная система.

Посмотрев на умиротворенного Аммона, Эйлин кивнула.

— Ну, насчет нервов — это точно. Такой спокойной обстановки тут отродясь не было. Но хотелось бы еще, чтобы на умственную деятельность. Эй, уважаемый, — переступив через ноги Шайтана, Эйлин подошла к Амону и провела несколько раз рукой перед его лицом.

Когда Аммон, наконец отреагировал, она сказала извиняющимся тоном:

— Мне, право, так неудобно отвлекать тебя на всякую ерунду. Но как бы нам что-нибудь узнать о Короле Теней?

Обычно на подобные расспросы он отвечал одно и то же, и смысл его ответов сводился к тому, что он давно бы все выяснил, если всякие тут не ходили и не мешали работать. Но на этот раз он игриво пошевелил бровями и изрек:

— Во-первых, доброе утро. Во-вторых, не желает ли молодая леди присоединиться к нашему мужскому обществу любителей нард и кальяна?

Ей не очень улыбалась идея присоединиться к обществу любителей напустить дыму в сыром подвале, состоящему из татуированного на всю голову чернокнижника, сведущего в нетрадиционной медицине ящера, болтливого гнома и молчаливого, но сообразительного парня по имени Шайтан. Тут она вспомнила, кто замечательно вписался бы в эту экзотическую атмосферу. Конечно, Зджаэв. Глядишь, и польза будет, если они пообщаются с Аммоном в спокойной, расслабляющей обстановке. Может, перестанут гавкаться и до чего-нибудь додумаются. Да и вообще, неплохо бы ей найти какое-нибудь занятие, а то ходит целыми днями по двору, солдат пугает.

— Эээ, видишь ли, мне еще крепостью руководить надо, к войне готовиться. Мелочи, а времени отнимают массу. Но, может, я увижу кого-нибудь и передам ваше приглашение.

Члены общества поблагодарили ее кивками, а Шайтан снова что-то проскрежетал.

— Ну, ладно, я пошла.

Эйлин заметила крохотное окошко под потолком, зачем-то заложенное досками и добавила:

— Вы бы тут проветривали иногда, а то если Кана заподозрит пожар — такое устроит, мало не покажется.

Продолжая утренний обход, Эйлин заглянула на плац. С недавнего времени там была оборудована небольшая арена, на которой солдаты устраивали дружеские кулачные поединки. Никаких ставок, ничего такого (во всяком случае, так считал Касавир, по инициативе которого это было сделано). Цель нововведения состояла в том, чтобы улучшить физическую подготовку солдат, одновременно разнообразив их досуг, и способствовать здоровому духу соперничества. Драки между солдатами время от времени случались. Арена же помогала им сбросить напряжение и придать этому более цивилизованный вид. Однако, то, что происходило на этот раз, на дружеский поединок не походило.

То, что Эйлин услышала, приближаясь к плацу, поразило ее до глубины души. В ТАКИХ выражениях Кана никогда ни на кого не орала. Сама Эйлин крайне редко позволяла себе так углубляться в физиологию. Подойдя к арене, она увидела невероятное: Кана, зверски ругаясь, дралась с новым сержантом, Джелбуном, называвшим себя Два Клинка. Этого хамоватого, здорового, как горилла, и столь же красивого типа Эйлин приобрела у покойной Сидни Наталь, магини из Лускана. А произошло это так: Сидни передала ей через посыльного, что хочет с ней встретиться, чтобы сообщить что-то важное, но ее должна сопровождать только Кара. Все оказалось просто: у магини был на Кару зуб еще с тех пор, как та училась в Академии и сворачивала кровь преподавателям, студентам и учредителям. Врожденная сила Кары вызывала зависть у многих. А Сидни сразу поняла, что к чему, и хотела поставить эту силу на службу себе, любимой. Но просчиталась. И, прихватив с собой Джелбуна, решила покончить с Карой, а заодно и с Эйлин, пригревшей эту гордячку. В качестве приманки она использовала настоящее сокровище — свиток с истинными именами теней-пожирателей, который мог сделать их смертными. Ну вот, так и вышло, что Сидни Наталь благополучно отправилась в ад, Эйлин получила вожделенный свиток, а в нагрузку к нему — Джелбуна, переметнувшегося на ее сторону. Неудивительно. Куда приятней служить красивой молодой девушке, чем какой-то неопрятной старухе, от которой пахнет мухоморами.

Впрочем, в ценности этого приобретения Эйлин уже начала сомневаться. Кана его сразу невзлюбила, даже хотела выгнать из крепости, приняв за бродягу. Зато с Бишопом они спелись великолепно. Поначалу. Пока не выяснилось, что сфера их общих интересов не ограничивается бесплатной жратвой и выпивкой. Бишоп, который постоянно ворчал, что в крепости собрались одни святоши и дебилы, оказался совершенно не готов делить с кем-то давно и прочно занятое им место «infant-terrible». Когда Джелбун, в очередной раз нажравшись, стал смешно подначивать Гробнара, Бишоп вдруг заявил, что за своего маленького друга всех уроет, и принялся так яростно метелить нахала, что их еле разняли. Что не помешало ему чуть позже, когда пьяный Гробнар уснул, приклеить его к столу очередным супергениальным изобретением Сэнда. К счастью, изобретение оказалось не совсем доработанным, и Гробнара удалось отодрать. А когда Джелбун позволил себе высказаться насчет Шандры, Бишоп вступился за ее честь так рьяно, словно она была его любимой младшей сестренкой. На этот раз драка вышла за пределы таверны, и их пришлось разнимать солдатам.

А теперь вот Кану довел. «Что-то женщины сегодня озверели», — подумала Эйлин.

— Б…опый свино…б! — и кулак Каны в очередной раз угодил мимо уха Джелбуна, который, будучи раза в два шире ее, лишь уклонялся и вяло отбивался.

Эйлин прочистила ухо. Век живи — век учись.

— Лейтенант Кана! — Заорала Эйлин и закашлялась, — что… кх-кх вы себе, черт возьми, кх-кх… позволяете. Прекратить сейчас же!

Услышав ее, Джелбун отвлекся, но Кана не сразу смогла остановиться и нанесла таки единственный достигший цели удар в глаз. Джелбун взревел от боли и, прикрыв глаз рукой, стал на чем свет стоит клясть эту крепость, этих чокнутых баб и собственную глупость. Но Кана уже не обращала на него внимания. Спешно пытаясь на ходу привести себя в порядок, она, с удовлетворенным видом пошла получать нахлобучку от своего командира.

— Доброе утро, капитан.

Она постаралась произнести это своим обычным официальным тоном. Эйлин стало забавно на нее смотреть — всегда собранную, и не допускавшую лишних эмоций, а теперь раскрасневшуюся, растрепанную, тяжело дышащую, ужасную и прекрасную в своем гневе и… довольную! Это было явно не разногласие на почве методов тренировки и тактико-строевой подготовки.