М. Волошина - Дни и ночи Невервинтера. Книга 2

— Беги! — Закричал Ниваль, выставляя щит.

— Ниваль!

Ядовитая слизь вновь не достигла цели, лишь обдав его своим убийственным «ароматом». Они повернулись и побежали. Только бы вырваться на свет божий, куда эта тварь никогда не выползет. Но вдруг из-за бокового коридорчика им навстречу выплыло семь жутких созданий. Летающие бехолдеры — огромные глазные яблоки, окруженные рядом зубов и мелкими щупальцами. Сами по себе они не очень страшны. Они берут количеством и обычно играют роль рыб-прилипал при гидре, загоняя на нее жертву и питаясь объедками. Помимо укусов острых, как бритва, зубов, их главное оружие — ужасающий визг, парализующий противника с недостаточно сильной волей. Но Эйлин это не грозило. Она вспомнила о взрывной сфере, которую машинально сунула в карман, и у нее созрел план.

— Спина к спине!

Ниваль понял. Он должен был защищать себя и Эйлин от плевков гидры, а она — расчищать путь от ее прихвостней. Эти десять минут показались ему вечностью. Завтрак уже не пытался удерживаться в его желудке, слезы застилали глаза, дыхания не хватало, но он упрямо держал перед собою щит, молясь о том, чтобы не потерять сознание и не выронить его. Когда последний глаз, разрубленный пополам, упал к ногам Эйлин, растекшись бело-желтой массой, она сунула мечи в ножны, дернула одуревшего Ниваля и потащила за собой. Он все-таки выронил щит. Оттащив его на безопасное расстояние от медленно надвигающейся гидры и прислонив к стене, Эйлин вытащила из кармана сферу. Где-то впереди она услышала отвратительный визг. Второго боя на два фронта они не выдержат. Тут в ее обостренном опасностью сознании мелькнула мысль: концентрация смертельного и горючего газа вокруг гидры высока, температура взрыва сферы — тоже, узкий коридор. Она потрясла Ниваля за плечо. Он был почти в отключке. Времени на песни не было. Тогда она дала ему несколько пощечин и закричала прямо в лицо:

— Ниваль, очнись, нам надо бежать! Очень быстро!

Ниваль поднял голову и прохрипел:

— Беги…

За что получил новую оплеуху.

— Охренел! Без тебя?! Соберись, будь мужиком!

Он встрепенулся. Времени ждать, пока он окончательно придет в себя, не было. Чудище приближалось. Визг ее падальщиков становился громче. Мысленно пожелав им всем сгореть в аду, Эйлин крутанула половинки сферы и бросила ее в гидру. Промахнуться было трудно. Затем она схватила Ниваля за руку и, рванув его на себя, побежала. Он все-таки сообразил, что должен делать и крепко сжал ее руку. В течение нескольких секунд она слышала сзади лишь тяжелое дыхание Ниваля. Затем взрыв. Еще один. Чувство жара. Она не могла обернуться, но знала, что там. Они, пригнувшись, проносились мимо вылетавших им навстречу глаз, а те тут же попадали в пасть несущегося по коридору огненного змея. Пятно света впереди. Выход. Последнее усилие — и они вылетели из штольни, откуда вслед за ними вырвались клубы огня, и покатились вниз по заснеженному склону.

Они долго лежали с бешено колотящимися сердцами, закрыв глаза и тяжело дыша. Лежа не животе, Ниваль набрал ртом немного снега и, подержав его, отплевался. Перевернулся на спину и поморгал. После сумрака шахты дневной свет слепил глаза. Небо. Свежий воздух, холодный снег. Он стащил с головы подшлемник и почувствовал затылком прохладу. Хорошо, очень кстати. Зачерпнул пригоршню снега и отер лицо.

— Цела? — Спросил он осипшим голосом, нащупав рядом руку Эйлин.

— Задели пару раз. Ерунда, заживет.

Он сглотнул, почувствовав остаточную тошноту.

— Ты все-таки обработай… чтобы… заражение…

Привстав на локте, он вынул из кармана фляжку и, откинув крышку, отхлебнул из нее.

— Какой у меня сегодня был замечательный день, — наконец произнес он, вытерев губы. — Сначала меня целовали и выводили из себя… потом заставили впасть в детство, потом… заключили со мной сделку и снова вывели, потом надавали пощечин. И все это — один и тот же человек.

— День еще не закончился, Ниваль, — улыбаясь, ответила Эйлин.

Таверна «Золотая Подкова» представляла собой двухэтажное здание с красной черепичной крышей, дубовой двустворчатой дверью и яркой вывеской, в качестве креплений которой были использованы три большие, начищенные до блеска медные подковы, надетые на такие же медные штыри. Хозяин сделал все возможное, чтобы привлечь внимание к своему заведению, в чем, впрочем, не было большой необходимости — оно и так пользовалось популярностью у местных и приезжих.

Внутреннее убранство было под стать привлекательному внешнему виду: уютный зал с деревянными панелями и выкрашенными салатной краской стенами. Добротная дубовая мебель, чистые занавески, картины, главным образом, на «лошадиную» тему и, видимо, в исполнении местных талантов. Нижний зал использовался, как обеденный. Напротив входа была барная стойка в форме подковы. Люди пили, ели, играли в домино на интерес или просто болтали за чашечкой чая или кружкой глинтвейна. На втором этаже, как им сообщил хозяин, можно было поиграть во что-нибудь посерьезнее или сделать ставку на крысиных бегах. Поблагодарив его и сказав, что как-нибудь в другой раз, Касавир справился о Торане. Оказалось, что он занят работой во дворе, но они могут подождать его, если им угодно, и чего-нибудь выпить-перекусить. Хозяин был само радушие.

Сделав заказ, каждый на свой вкус, — при этом Касавир, против обыкновения, был очень скромен в своих запросах, — они сели за свободный столик в углу стали осматриваться.

— Эх, славные были денечки, когда я бродил по Берегу Мечей, — мечтательно произнес Келгар, пристраивая на лавку неподъемный Молот Айронфиста. — Сколько было выпито эля, разбито стульев и расквашено носов! Слово «таверна» для меня означало то же, что и «хорошая драка».

Он довольно крякнул, но, заметив строгий взгляд Касавира, поднял руку, словно принимая присягу.

— Но теперь я стал другим. Я — гордость клана, герой Невервинтера, семейный человек. Ни к чему ронять достоинство в трактирной драке, верно? Если уж драться — то не меньше, чем за свою честь или честь друга?

— Угу, — подтвердил Касавир, рассеянно разглядывая висящую над их столиком пожелтевшую листовку с рекламой чудодейственного средства от головной боли, несварения желудка и прочих хворей неизвестного происхождения. «Пить меньше надо», — мимоходом подумал он.

Среди многочисленных посетителей таверны он заметил много приезжих. В любой деревне или маленьком городке отличить местного от приезжего так же легко, как откормленного ленивого домашнего гуся от его дикого собрата. Так вот, приезжих в таверне было много. Касавир замечал их и на площади — группами и по одному. И это, вроде бы, должно было успокоить их. Раз в деревне идет оживленная торговля, и сюда приезжают люди — значит, все в порядке. Келгар и Гробнар совершенно расслабились и принялись с удовольствием хлебать свой эль и закусывать стоявшими на каждом столе бесплатными тминными хлебцами в форме подковы, весело переговариваясь и пиная друг-друга под столом. Но паладину не давала покоя мысль, что эта идиллия с наплывом народа и радушием горожан как-то не вяжется с картиной запустения и бесхозности, которую они наблюдали за пределами деревни. Не стали бы гостеприимные и практичные люди, стремящиеся сделать картинку даже из единственной в городе таверны, так наплевательски относиться к своим дорогам. Кроме того, он был уверен, что правильно уловил намек торговца лошадьми. И чувство чьего-то агрессивного вторжения никуда не попало, а наоборот, усилилось здесь, в таверне.