Леонид Свердлов - Ай да сукин сын!

«Воды!» — жалобно простонал Холтофф, приподнимаясь на локтях. «Обойдешься!» — огрызнулся Мюллер. Холтофф сделал печальное лицо и опустился на пол.

Голова Холтоффа, если так можно назвать то место, где у него находились уши и рот, была вся залита темной жидкостью, пахнущей коньяком. «Коньяк», — подумал Мюллер, помочив в жидкости палец и облизнув его. «Где-то я такой уже пил. Да, таким меня месяц назад угощал Кальтенбруннер».

— Ай да Штирлиц! — послышалось за спиной у Мюллера. Это сказал только что пришедший Шольц, опять угадывая мысли своего шефа.

Достав из кармана Холтоффа чистый носовой платок, Мюллер завернул в него оброненное Штирлицом бутылочное горлышко и отдал его Шольцу.

— Отнеси в лабораторию: пусть там снимут с этого отпечатки пальцев и подправят их так, чтобы были такие же, как те, что обнаружили на русской радистке и на ее рации.

— Гениально! — воскликнул Шольц. — Теперь Штирлицу уже не выкрутиться.

— Конечно, — согласился шеф гестапо и, улегшись в кресло, спокойно уснул в первый раз за последние дни.

Проснувшись, Мюллер опять увидел перед собой Шольца. Тот был значительно бледнее, чем обычно, даже его черный мундир, казалось, посветлел и стал каким-то матовым.

— Ну что, — спросил шеф гестапо, — подправили отпечатки?

— Никак нет, — дрожащим голосом ответил Шольц, — это невозможно, господин обергруппенфюрер.

— Что ты плетешь, как это невозможно? Объясни толком.

— Господин обергруппенфюрер, отпечатки невозможно сделать одинаковыми: они и так одинаковые.

«Ай да сукин сын! — подумал Мюллер, почесав затылок. — И тут он выкрутился. Однако…»

— Шольц, а что же это, ведь выходит — он на самом деле…

— Как, господин обергруппенфюрер, и вы тоже так подумали?

— Ну и влипли мы с тобой Шольц, — пробормотал Мюллер. — А я еще сейчас на него накричал.

— А я ему десятку одолжил. Как вы думаете, отдаст?

«Счастливый, наивный Шольц!» — подумал Мюллер.

Оба как по команде повернули головы в сторону плаката, изображавшего русского шпиона. Как они могли не заметить раньше этого невероятного сходства!

«Воды!» — простонал Холтофф.

— Вот что, Шольц, — сказал Мюллер, собравшись с мыслями, зови наших, а я пока всех оповещу.

Шольц бросился к двери, а Мюллер взял трубку телефона и, набрав нужный номер, сказал: «Привет, Шелленберг! Что за дрянь ты опять куришь? Брось это и слушай сюда: хочу сказать тебе одну вещь, но это должно остаться между нами… Ну, я и не сомневался… Скажу тебе по секрету: Штирлиц — русский шпион… Абсолютно точно… Заранее благодарен. Хайль Гитлер!»

Почти сразу после этого разговора кабинет Мюллера стал наполняться людьми. Первым прибежал Айсман и стал, ползая у Мюллера в ногах, умолять никому не говорить о той характеристике, которую он написал на Штирлица. За этим занятием его и застали офицеры гестапо, собравшиеся к Мюллеру на экстренное совещание. Трудно сказать, кто произвел на них большее впечатление: Айсман, целующий сапоги Мюллера или Холтофф, сохранявший при этом полнейшее спокойствие, но офицеры затрепетали.

— А правду все говорят, что Штирлиц — русский шпион? — решился спросить один из них.

Мюллер не ответил, и от этого все затрепетали еще сильнее.

— А это опасно?

Мрачный смешок вырвался из уст бывалых гестаповцев.

«Воды!» — простонал Холтофф.

— А вы знаете, я слышал, что русские шпионы первыми не нападают. Если с ними ласково, то они не трогают.

— Да что вы все трусите? Двое сбоку, третий бьет по голове…

— Вот ты и будешь его бить.

— Да что же мы все с одним шпионом не справимся?

— Штирлиц идет по коридору! — вдруг объявил Шольц.

— Куда идет? — еле слышно спросил внезапно потерявший голос Мюллер.

— Сюда идет, сюда, — зловещим шепотом ответил ему Шольц.

Переполненный кабинет мгновенно опустел, в нем остались только Мюллер, которому бежать было некуда, да и неудобно, и Холтофф, который уже не боялся Штирлица, а лежал себе спокойненько в углу, забывшись каким-то детским сном.

Виделся ему мрачный подвал средневекового алхимика, в котором злосчастный Рунге листал толстую полуистлевшую книгу, мелькали заголовки: «Машина времени», «Эликсир молодости», «Вечный двигатель», «Философский камень», но Рунге остановился на странице с заголовком «Атомная бомба». Потирая ручки, злобный физик Рунге, пошел к огромному шкафу, из которого он достал реторты с шипящими и бурлящими разноцветными жидкостями. Он смешал их в равных пропорциях и в клубах дыма появилось его зловещее создание. Пораженный его военной таинственностью Рунге застыл в оцепенении. Он не заметил, как из шкафа на цыпочках вышел Штирлиц с еще одной ретортой в руке. Озираясь как преступник, русский шпион подменил ей одну из реторт у Рунге и опять скрылся в шкафу, а безумный Рунге, оправившись от первого потрясения, снова бросился к столу, чтобы сделать еще одну атомную бомбу, так необходимую для самолетов рейха. Но к его ужасу из дыма вместо атомной бомбы вышли два дюжих гестаповца. «Еврей!» — закричал один из них, показывая пальцем на Рунге. Они схватили его под руки и потащили к выходу. Когда они ушли, из шкафа снова появился Штирлиц. Он вырвал из книги страницу, где было написано про атомную бомбу, сунул ее в карман и со зловещим хохотом растворился в воздухе.

Штирлицу казалось, что в РСХА все посходили с ума: охранники тянули в знак приветствия не одну, как всегда, а обе руки, большинство коллег, издалека завидев его, бросались наутек, а те, кому некуда было бежать, говорили: «Гитлер капут!». Просидев некоторое время у себя в кабинете, он обнаружил пропажу спичек, видимо их спионерил Холтофф. Штирлиц пошел попросить огоньку, но все от него разбегались. Когда же ему удалось найти какого-то хромого шарфюрера, то вместо того чтобы одолжить спички, он стал рассказывать про свою семью и детей. Штирлиц не дослушал его и продолжил охоту. Следующая «жертва» вместо спичек отдала ему часы и кошелек. Штирлиц догадывался, что тут не обошлось без козней завистников, ведь те же люди, которые сейчас разбегаются от него как клопы, готовы были просить у него автограф, после допроса русской радистки.

Ноги сами принесли Штирлица к кабинету Мюллера. «Этот убегать не станет», — подумал он и вошел. У дверей его встретил растерянный Шольц с множественными следами ног на мундире. Он поспешно прижался к стене, пропуская Штирлица.

Одна створка двери кабинета лежала на полу, другая болталась на одной петле. В самом кабинете был такой разгром, будто через него пробежало стадо слонов. Войдя, Штирлиц опустил руку в карман, а Мюллер быстро сунул руку под газету.

— Извините, у вас огоньку не найдется? — спросил Штирлиц, доставая папиросу.