Варвара Мадоши - Жига с Крысиным Королем

Рой постучался у черного хода условленным стуком: три удара через длинные паузы, два через короткие, потом еще одна длинная пауза и пять быстрых ударов.

Тяжелая дверь приоткрылась почти сразу — Роя ждали, переданная днем через Хьюза весточка сработала. Щель оказалась ровно такой, чтобы мог пролезть человек, и Рой протиснулся, выдохнув и помянув почтенную матушку архитектора аббатства.

— Не тревожь всуе покой мертвых, — ответил ему мрачный голос. — И помни, что усмирение плоти не только очищает душу ради жизни вечной, но и помогает избежать многих неприятностей на этом свете.

— Премного благодарен, — процедил Рой сквозь зубы, уловив намек.

В потайном ходе было темно, хоть глаз коли. Но когда Рой закрыл за собой дверь, человек, отворившей ему, запалил свечу, стоявшую на приступочке в стене. Они оглядели друг друга.

— Ты почти не изменился, святой отец, — сказал Рой. — Нимб пока не прорезался.

— Могу сказать, что слухи, будто тебя подпалили, тоже оказались сильно преувеличенными, — кивнул отец-настоятель, прикрывая свечу экраном. — Однако знакомство со столичными палачами не пошло на пользу твоей внешности. Следуй за мной.

С человеком, ныне звавшимся отцом Филиппом, Рой Мустанг познакомился еще на Восточных полях. Тогда этот хмурый и молчаливый даже по меркам своего сдержанного народа воин командовал отрядом ишваритов, что в числе прочих своих вассалов привел герцог Лиорский. Они невзлюбили друг друга сразу, поссорившись сперва из-за пригожей маркитантки, а потом из-за общего несходства жизненных взглядов. До поединка дело, правда, так и не дошло: помешало внезапное нападение кавалерийского десанта, во время которого Рой Мустанг совершенно нечаянно спас будущему монаху-патернианцу жизнь. После всего этого враждовать было как-то глупо, тем более что ишварит почти тогда же принял обет послушания — сказал, что на него во время последовавшей за раной в голову лихорадки снизошло откровение о сути истинного бога. Кажется, он стал первым из ишваритов, кто принял церковные обеты — те, несмотря на кровавое посвящение века этак три назад, до сих втихомолку верили в собственных языческих богов.

Менее удивительным было то, что Рой за все время знакомства так и не узнал имени своего невольного должника: у южных варваров не принято раскрывать имя встречным-поперечным. Приняв же послушание, ишварит от имени отказался вовсе. Рой до сих пор звал его так, как прозвали в армейском лагере в последние недели боев: «Шрам».

— Вот что, — сказал рыцарь. — Я сегодня не один. Со мной… еще кое-кто.

— Этот твой жизнелюбивый друг? — приподнял брови Шрам. — Хьюз, кажется? Или миледи Хоукай?

— Нет. То есть они тоже со мной, но сюда я их не привел. Послушай… помнишь наш последний разговор?.. Когда ты спросил меня, правильно ли понял намек.

— Да. Ты мне ничего не ответил.

— Вот теперь отвечаю. Да, ты понял его правильно. И со мной тот человек. Тот самый человек.

Смуглое лицо Шрама побледнело — это было заметно даже в скудном освещении.

— И где же он?

— Ждет за дверью. Я решил сперва перекинуться с тобою парой слов, а потом уже вас знакомить.

— Ага, — довольно спокойно подвел черту монах. — Так вот как тебе удалось разобраться с декурией брата Винсента. Я, признаться, даже начал подозревать, что это все-таки не ты, а какой-то еще особенно резвый еретик… потому что не думал, что ты уже так продвинулся в своих богомерзких штудиях.

— От тебя это звучит особенно странно, — кисло заметил Рой. — В отличие от ваших рядовых, ты осознаешь лицемерие своих слов.

Кажется, на губах Шрама появился некий призрак улыбки.

— Я тоже был рядовым не так давно, — заметил он. — Но Церковь нельзя изменить за один день, даже за один год. Или ты хотел бы, чтобы я отправился убивать высший епископат по одному за несоответствие их проповедей их же повседневной жизни?..

— Ты? — Рой с усмешкой взглянул на Шрама. — Да ты и мухи не обидишь. Как воевал в свое время — ума не приложу.

— Насилие не имеет будущего, — заметил Шрам. — Именно поэтому я сотрудничаю с тобой, а не с кем-то другим из наших добрых лордов-повстанцев: в твоих планах, по крайней мере, не значится крушение основ нравственности и законного порядка.

— Благодарю за доверие, — Рой чуть кивнул. — Кстати, о доверии… Так ты желаешь увидеть нашего гостя?

— Я желаю лечь и проспать десять часов, — пожал плечами Шрам. — Но мои желания в этом мире ничего не значат. Мы выйдем к нему?..

— Нет, я его позову сюда, — Рой покачал головой. — Протиснется. Где там у тебя потайной рычаг?..

— Где вы спрятались? — спросил Шрам. — Мы ведь послали обыскать…

— Есть способы, — отмахнулся Рой. — Особенно, когда с вами — алхимик, способный за какую-то секунду создать надежное убежище из чего попало. Но теперь мы надеемся, что нас спрячешь ты.

— В самом монастыре?

— Именно. Кто подумает искать нас здесь?..

— Ты совсем спятил, алхимик.

— Не более чем отец-настоятель, который со мной якшается.

Рычаг, послушный нажатию сильной руки, заскрипел, и тяжелая дверь приоткрылась вновь. Эдвард ждал этого сигнала: его не пришлось просить дважды, мальчишка ужом скользнул в появившуюся щель. Заморгал от света, а когда проморгался, на лице его возникло выражение, как будто он увидел привидение.

— Кто это? — спросил Шрам. — Неужели тот самый знаменитый алхимик…

— Да, — кивнул Рой. — Это алхимик, с двух хлопков разваливший почти полный декурий выучеников этого аббатства. Конечно, еще не закончивших обучение, но, опять же, заметь, с двух хлопков. Не говоря уже о прочих его удивительных навыках.

— И вы призвали его с того света?

— Эй! — возмутился Эдвард. — Не ведите себя, будто меня здесь нет.

— Пойдемте, — Шрам повернулся к ним спиной и поспешил вперед по коридору. — Поговорим на месте.

Рой понял: отец-настоятель попросту взял паузу, чтобы собраться с мыслями. Вид мальчишки-алхимика из прошлого, вероятно, смутил эту твердую в убеждениях душу — как он раньше смутил и самого Мустанга. Честно говоря, Рой до сих пор не был уверен…

Коридор вильнул вправо, затем влево, затем они спустились по трем ступенькам, поднялись по четырем, зашли в боковую дверь и оказались в конце концов в крохотной комнатушке, где всего-то и было, что стол и пара скамей, да и те едва вмещались. Правда, стены комнаты были заняты полками, заваленными пергаментными свитками.

— Где мы? — спросил Эдвард шепотом.

— Здесь можно говорить нормально. Только не слишком громко, — сказал Шрам, зажигая две большие свечи, стоявшие на столе, и гася ту, маленькую, что нес в руках. — Это комната позади винного погребка. Используется для записей по поводу хранения вина и — изредка — для дегустации. Ну, и что же ты хочешь мне сказать, Рой?