Dark Jack - Игры в заботу

— Предатели в С–с–слизерине…. — прошипел Зелел. — И у вас еще молоко на губах не обсохло, чтобы драться с Темным Лордом, если это его рук дело.

— А что прикажешь делать? — спрашивает Лилит.

— Жда–ать, когда вре–емя придет, — ответил Зелел. — Не хватало мне, чтобы вы ещ–ще раньш–ше времени на поле боя лез–з–зли…

— Вы что–то хотели, Северус? — Дамблдор взглянул на темноволосого профессора слегка удивленно. Директор рассматривал сгущающийся темно–зеленый дым, стоя у окна.

— Да. Что будете делать с Пожирателями Смерти? — Снейп слегка усмехнулся, смотря, как долька лимона, что держал директор школы, опустилась обратно на тарелку, так и не достигнув рта.

— Вы уже догадались? Как? — спросил Дамблдор.

— Вы можете врать всей школе, Альбус. Но не мне. Я могу узнать почерк того, кого нельзя называть.

— Нет, Северус, увольте. Вы видели только дым. Он многого не скажет, я‑то знаю, — вечно веселый Дамблдор вдруг стал серьезным. Его руки потянулись к палочке, которую он, к несчастью, опять положил неизвестно куда. — Вы пришли за моей жизнью?

Снейп не ответил.

— Глупо. Дважды вошли в одну реку. Омерзительно–липкую и до тошноты вонючую реку. Приятно вам, Северус?

— Я делаю это не ради себя, Альбус, — рыкнул Снейп.

— А ради кого? Твоего сына? Не смеши! — Дамблдор стал еще более грозным. — Мне есть что защищать. Я защищаю Хогвартс. А за чьи интересы выступаешь ты, Северус?

— Если вы умрете, то барьер рухнет, — Снейп не страшился тяжелого взгляда директора школы Хогвартс. — И тогда Темный Лорд сможет победить.

— Есть еще Гарри! — прикрикнул Дамблдор.

— Не думаю, что стоит на него рассчитывать. Он умный, но вовсе не сильный. Этот малец толком ничего не может, — кивнул Снейп.

— Вы видели его в бою, Северус? — нашелся Дамблдор.

— Нет. Но ведь вы тоже, — кивнул черноглазый.

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор понял, что Снейпа уже не остановишь. Палочки у директора под рукой не было. Он оглядывался по сторонам, ища ее, но так и не нашел. Чувствуя себя безпомощным, он обратился к Снейпу:

— Северус…

Впервые в голосе Дамблдора прозвучала мольба.

Снейп ничего не ответил, он сделал несколько шагов вперед, столкнув со стола несколько старых книг. С мгновение Снейп вглядывался в Дамблдора, резкие черты его лица казались протравленными отвращением и ненавистью.

— Северус… прошу тебя…

Снейп, подняв палочку, направил ее на Дамблдора.

— Авада Кедавра!

Струя зеленого пламени вырвалась из волшебной палочки Снейпа и ударила Дамблдора прямо в середину груди. Директора подбросило в воздух, на долю секунды старый волшебник даже завис, а потом, как тряпичная кукла, медленно перевалился спиной через стену башни и исчез.

Тогда ченый дым сдерживал лишь барьер, наложенный Дамблдором на земли Хогвартса. Альбус мертв.

Все волшебники внутри школы слышат оглушающий треск, похожий на звук битого стекла. Кто–то обеспокоенно посмотрел в окно, кто–то вжался в стену, но все ощутили, как купол магии, защищающий всех от зла снаружи, осыпался на землю осколками.

Вязкий и темно–зеленый дым ворвался внутрь, окутывая всех и вся страхом и отчаянием.

— Вы это слышали? — дрожащим голосом произнесла Лилит, обеспокоенно хватая Джека за руку.

— Твою мать! — прикрикнул Гарри, ударяя кулаком по стене.

Парень с забинтованными глазами чувствовал, как холодные пальцы альбиноски боязливо сдавливают его ладонь. Ее дыхание стало отрывистым, и без того бледная кожа стала еще белее.

— Мы справимся, — тихо произнес Джек, слегка приобнимая дрожащую подругу.

Вампиры ощущают намного острее, чем люди. Они впитывают в себя то, что вокруг, а потом умножают в два раза. И Гарри, и Джек это знали. Так что оба волновались за красноглазую, что свернулась клубочком от накрывшего ее страха.

— Мы победим, Лилит. Даже если случится что–то ужасное, — кивал зеленоглазый.

Спустя каких–то пару минут Лилит немного успокоилась, хоть и до сих пор дрожала.

— Если мы все правильно поняли, в чем я уверена, — тихо всхлипнула она, — то барьер разрушен, и эта непонятная сила приближается. А это значит, что…

— Дамблдор мертв, — заканчивает Джек.

Гарри стало жаль того доброго старичка, с которым он проводил много времени в течении всех этих лет. Пусть он его и недолюбливал, но от мысли, что Дамблдора нет в живых, сердце болезненно сжималось. Руки тряслись от скорби и злости. Кто мог это сделать?

— Если верить моим расчетам, — каким–то безжизненным тоном начал зеленоглазый, — то дым настигнет школу через два часа. Если его что–то замедлит, то через два часа и тридцать минут. У нас не так много времени, чтобы придумать стоящий план.

— Так каков будет план? — спросил Джек двух своих друзей.

Гарри сидел на своей кровати, нервозно сжимая пальцы рук, сминая простынь. Зеленые глаза сосредоточенно смотрели в пол, ища там какие–то невидимые подсказки. Гарри медленно засучил рукава.

— В первую очередь нам надо бы догадаться о том, кто это может быть. — четко проговорил он.

— Волан–де–Морт, — выдохнула альбиноска.

Лилит умерила свой страх. Она прекрасно знала, что воин, окутанный страхом — балласт. Но ее руки до сих пор подрагивали.

— Это только один из вариантов. Есть еще? — Джек устроился на своей кровати, куда с ним уселась и Лилит. Его глаза пусть и закрывали бинты, однако на лице все равно читалось беспокойство.

— К сожалению, у нас нет вариантов, — кивнул зеленоглазый. — Но…

Гарри прервал громкий стук в дверь и чей–то голос.

— Профессора созывают всех учеников в большой зал! — говорил кто–то за дверью.

— Непонятно. Только разогнали всех по комнатам, так тут же обратно зовут, — беспокойно шепнула Лилит.

Через пару каких–то минут все учащиеся факультета Слизерин, как впрочем и остальные дети школы, уже были внутри обеденного зала. На этот раз во главе учительского стола был не Дамблдор, а профессор Минерва МакГонагалл, одетая в черное.

— Уважаемые ученики! — обратилась женщина к детям. — Многие из вас уже догадались, однако для тех, кто до сих пор не понял, я скажу. Ваш директор… Альбус Дамблдор… Он…

Затянулась довольно таки длительная пауза. Минерва МакГонагалл глубоко вздохнула, устремив свои глаза в заколдованный потолок.

— Он мертв, — эта фраза разлетелась эхом по всему залу, провоцируя и без того разросшуюся панику разрастись еще больше. Тишина продлилась всего две–три секунды, а потом… А потом начался скандал.