Сергей Юрченко - Школьный демон. Курс третий

— Да, господин, — домовик вновь подмел ушами пол. Новый глава, похоже, сумел завоевать искреннее уважение старого эльфа.

— И помоги гостям выбрать себе комнаты. Они могут выбрать любые, кроме тех, которые уже заняты мной, моей невестой и ее родителями.

— Да, господин. Госпожа Трикси, господин… Пройдемте, пожалуйста.

Антонин сделал над собой усилие и поднялся с пола. Его отчетливо трясло, а кровавые слезы продолжали течь из его глаз, превращая лицо в кошмарную маску.

— А как же Вы, мой лорд? — обратилась я к своему сюзерену, который явно никуда не собирался.

— Мне уже пора возвращаться в Хогвартс, — ответил он и медленно растаял в воздухе.

Я с некоторым удивлением посмотрела туда, где только что стоял мой новый сюзерен. То, что он сделал было как-то не похоже на аппарацию.

Впрочем, об этом можно будет подумать позже. Сейчас же надо помочь Долохову. Сам он по лестнице явно не поднимется. А о помощи — не попросит. Гордый. Ну так поможем без просьбы. В конце концов, он — тоже вассал моего сюзерена, и помощь ему — моя обязанность.

Пока мы взбирались по лестнице, я вспоминала дорогу, что привела нас сюда. Она была… фантастическая. И поразили меня не звезды, холодно и зло сиявшие под ногами, не путь по морскому дну и через жерло вулкана… [70] Прим. автора: на самом деле в некоторых местах Черная дорога пролегала и по планетам без атмосферы. Но этого Беллатрикс просто не поняла Хотя последнее и удивило Антонина настолько, что он решился обратиться к сюзерену. Однако, прежде, чем он произнес хоть слово, юный лорд Блэк бросил через плечо:

— Черная дорога хранит нас. И больше не отвлекайте меня.

Видимо, вести нас по Дороге — было совсем не столь легкой задачей, как казалось со стороны.

Когда мы проходили мимо руин колоссальных сооружений, рядом с которыми небоскребы маггловского Лондона смотрелись бы донельзя жалко, лорд Блэк нагнулся и подобрал что-то тускло блеснувшее в куче битого стекла под ногами, и пробормотал себе под нос:

— Будет хороший кинжал для…

Я оглянулась назад через плечо Долохова и с удивлением увидела, что позади этой черной дороги — нет. Куда-то исчезали и злые звезды и мягкая железная трава, и замершие в невыразимой муке деревья. Дорога исчезала… или она наматывалась на нас, как на катушку?

Мы с Кричером с трудом дотащили Антонина до первой же свободной комнаты, и уложили его на кровать. Долохова трясло. Видимо, он испытывал сильную боль, но считал ниже своего достоинства показать это мне. Я оглянулась на домовика.

— Кричер, укрепляющее и обезболивающее нужны немедленно!

Очищающее давать сейчас было нельзя. Антонин просто не смог бы справиться с последствиями приема этого очень полезного, но крайне неприятного зелья.

Возникший рядом домовик протянул мне два фиала, и я влила их содержимое, одно за другим, в рот Антнина. Тот явственно успокоился.

— Госпожа Трикси, — обратился ко мне Кричер, — Вам следует покинуть эту комнату. Думаю, господин не будет рад тому, что Вы увидите его слабость более, чем это абсолютно необходимо.

Я внимательно посмотрела на Антонина, и он с трудом, но кивнул мне, подтверждая слова домовика. Мне оставалось только согласиться и выйти, наказав Кричеру внимательно наблюдать за Долоховым, и сообщать мне об изменениях в его состоянии.

Я же спустилась обратно в гостиную. Куда тетя Вальпурга собиралась повесить свой портрет, мне было прекрасно известно. Так что я вышла в небольшой коридор и остановилась перед картиной. Тетя открыла глаза.

— Трикси? — удивилась она. — Как ты здесь оказалась?

— Новый глава дома Блэк принял мою клятву верности, вытащил из Азкабана и привел сюда такими путями, которых я не видела никогда раньше.

— Вот как? — улыбнулась тетя. — Шустрый мальчик. А теперь рассказывай: почему ты так ненавидишь своего мужа и его брата?

— Нет, — покачала я головой. — Я не ответила тогда, и не отвечу сейчас. Могу только сказать, что я «ненавидела» их. Сейчас они мертвы и моя ненависть мертва вместе с ними.

— Вот как? — Тетушка удивленно подняла бровь. — Но все-таки сейчас я настаиваю на ответе. Мне надо знать, что ответить главе дома, когда он спросить: стоит ли возвращать тебя в дом Блэк, или оставить Лестрейндж?

Я скривилась. Решение было… нелегким. Я вспомнила сорванное от криков боли горло, изломанные руки, тьму и отчаяние… И голос врача в клинике святого Мунго: «Прошу меня простить, леди, но ЭТО — неизлечимо»… Боюсь, что ответ навсегда отрежет для меня путь домой. Но соврать или не ответить Хранительнице крови? Немыслимо.

— В своих поисках бессмертия глава дома Лестрейндж приказал мне принять участие в ритуале… следствием которого стало неизлечимое бесплодие.

— Ох, девочка моя… — содрогнулась Вальпурга. — Как Хранительница крови дома, я буду рекомендовать главе Дома объявить ваш с Родольфиусом брак — не состоявшимся, и вернуть тебя в Дом Блэк.

От облегчения я чуть не села на пол. Снять с себя ненавистное имя — было моей мечтой на протяжении многих лет. Но все-таки, я удержалась. Тем более, что мне было интересно…

— Тетушка, а как случилось, что Вы, Хранительница крови древнейшего и благороднейшего Дома, приняли в качестве невесты главы Дома — гр… Обретенную?

Инстинкт самосохранения опытного бойца стиснул мне горло, намекая, что употреблять в этом доме слово «грязнокровка» — не стоит. Тетушка улыбнулась.

— Во-первых, у Дома нет выбора. И добейся я отстранения этого Главы… других вариантов у Дома просто нет. А во-вторых, для девочки, в четырнадцать лет способной применять беспалочковую магию и пусть частично, не полностью, но обращаться в мантикору, родители-магглы — недостаток не существенный.

Очередной вопиллер взлетел над столом, и исчез в скрещении лучей небытия. В принципе, это не было чем-то новым. После выхода статьи ныне скрывающегося журналиста о наследии Блэков и роли в нем Гермионы Грейнджер, на ее имя каждое утро приходило 3–4 вопиллера. А вот когда первый из них исчез в скрещении ШЕСТИ лучей — Дамблдор был… несколько удивлен. Впрочем, как следует обдумав ситуацию, директор вздохнул, и не стал предпринимать каких-либо действий. Зато Рон Уизли и его группа поддержки развернулись вовсю. «Предательницы» — это было самое мягкое, что они говорили о рубиновых близняшках. И даже мягкое увещевание со стороны Дамблдора — не возымело действия. Видимо, Ронни Уизли, несмотря на всю его чистокровность, считал, что Долг Жизни — это сущая мелочь, которой легко пренебречь.

Впрочем, надо сказать, что если вопиллеры, адресованные Гермионе, исчезали первыми, то остальные жили ненамного дольше. Отец Себастьян продемонстрировал свое отношение к этим произведениям магического искусства еще в начале года. И с тех пор оно ничуть не изменилось. Обычно он давал вопиллеру подняться над столом, ожидая, что адресат справится с громкоорущим посланием самостоятельно, а потом — хлопал в ладоши, после чего вопиллер распадался кучей обгорелых обывков бумаги, в которой не просматривалось даже самой малейшей искорки магии.