Стивен Кинг - Стрелок (пер. Р. Ружже)

– У этого Пришельца нет имени?

– О, имя есть.

– Как же его величают?

– Мэйрлин, – негромко отозвался человек в черном, и, оборвав его слова, где-то в темноте на востоке, там, где пролегли горы, загрохотал камнепад и пронзительно, точно женщина, закричала пума. Стрелок затрепетал, человек в черном вздрогнул. – Но все же мне думается, ты хотел спросить и не об этом. Не в твоей природе задумываться о том, что будет так нескоро.

Стрелок знал вопрос – тот терзал его не только всю эту ночь, но, мнилось ему, многие годы. Слова дрожали на губах, но Роланд не спрашивал… до поры.

– Этот Пришелец, этот Мэйрлин, прислужник Башни? Как ты?

– Мне с ним не равняться. Ему дан дар жить во времени вспять. Он является и меркнет, точно неверный переменчивый свет. Он во всех временах. И все же есть некто более великий.

– Кто?

– Зверь, – со страхом прошептал человек в черном. – Хранитель Башни. Тот, кто порождает всю волшбу.

– Что он такое? Что этот Зверь…

– Не спрашивай более! – вскричал человек в черном, стремясь говорить с суровой непреклонностью. Однако усилия пропали втуне – в голосе прозвучала мольба. – Я не знаю! Не желаю знать. Говорить о Звере значит говорить о погибели своей души. Мэйрлин пред Ним то, что я пред Мэйрлином.

– А над Зверем – Башня и то, что в ней?

– Да, – едва слышно подтвердил человек в черном. – Но ты хотел спросить совсем о другом.

Правда.

– Ну хорошо, – сказал стрелок… и задал древнейший в мире вопрос: – Я знаю тебя? Я где-то видел тебя раньше?

– Да.

– Где? – Стрелок жадно подался вперед. Это был вопрос его судьбы.

Человек в черном поспешно зажал рот ладонями и захихикал, точно малое дитя.

– Я думаю, ты знаешь.

– Где?! – Роланд вскочил, уронив руки на потертые рукояти револьверов.

– Не годится, стрелок. Сии вещицы не отворяют дверей, лишь закрывают их навсегда.

– Где? – твердил стрелок.

– Следует ли намекнуть? – вопросил человек в черном тьму. – По-моему, следует. – Он обратил на стрелка обжигающий взгляд. – Один человек когда-то дал тебе совет, – сказал он. – Твой учитель…

– Да, Корт, – нетерпеливо перебил стрелок.

– …советовал повременить. Совет оказался плох – ведь то, что Мартен измыслил против твоего отца, развертывалось уже и тогда. Твой отец возвратился, и…

– Его убили, – опустошенно докончил стрелок.

– А когда ты обернулся и посмотрел, Мартен уже сгинул… сгинул навсегда. Однако в окружении Мартена был некий человек… человек, который предпочел одеяние инока и бритую голову кающегося грешника…

– Уолтер, – прошептал стрелок. – Ты… ты вовсе не Мартен. Ты Уолтер!

Человек в черном хихикнул.

– К вашим услугам.

– Теперь я должен тебя убить.

– Вряд ли это было бы честно. В конце концов, это я отдал Мартена в твои руки тремя годами позже, когда…

– Значит, ты управлял мной.

– В некоторых отношениях – да. Но довольно, стрелок. Подходит время посвятить тебя в тайну. Позже, поутру, я рунами наложу заклятье. К тебе придут сны. А затем должно начаться твое настоящее странствие.

– Уолтер, – повторил ошеломленный стрелок.

– Сядь, – предложил человек в черном. – Я поведаю тебе свою историю. Твоя, я думаю, окажется куда длиннее.

– Я не говорю о себе, – пробормотал стрелок.

– И все же нынче ночью ты должен. Так, чтобы мы могли понять.

– Понять что? Мою цель? Ты знаешь ее. Найти Башню – вот моя цель. Я поклялся.

– Дело не в твоей цели, стрелок. Дело в твоей голове. Туго соображающей, тупой, упорной голове. Такой еще не бывало за всю историю планеты. Возможно, за всю историю творения.

– Сейчас время говорить. Время рассказов.

– Тогда говори.

Человек в черном потряс объемистым рукавом своего просторного одеяния. Оттуда выпал обернутый фольгой пакет – во множестве блестящих складок отразились угасающие угли.

– Табак, стрелок. Покуришь?

Роланд сумел устоять перед кроликом, но перед куревом устоять не смог. Он нетерпеливыми пальцами раскрыл фольгу. Внутри оказалось тонкое крошево табака и зеленые, на удивление влажные листья для завертки. Такого табака стрелок не видел десять лет.

Свернув две папиросы, он прикусил кончик каждой, чтобы ощутить аромат, и одну предложил человеку в черном. Тот взял. Оба достали из костра по горящему прутику.

Стрелок прикурил, глубоко втянул в легкие ароматный дым, прикрыв глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях, и медленно, с удовольствием выдохнул.

– Хорош табачок? – поинтересовался человек в черном.

– Да. Очень.

– Наслаждайся. Быть может, тебе долгонько не придется курить.

Стрелок воспринял известие бесстрастно.

– Отлично, – сказал человек в черном. – Тогда, чтобы начать: ты должен понимать, что Башня была всегда, и всегда были мальчишки, которые знали о ней и вожделели ее сильнее власти, богатства или женщин…

Тут состоялся разговор – разговор длиной в ночь, и одному Богу известно, сколько времени было потрачено сверх того, – однако после стрелок сумел припомнить из него очень немногое… и очень немногое показалось важным его странно практическому уму. Человек в черном объяснил: Роланд должен пойти к морю, раскинувшемуся не более чем двадцатью милями нетрудного пути западнее, и там будет наделен силой извлечения.

– Это не вполне верно, – прибавил человек в черном, кидая папиросу в костер. – Никто не хочет наделять тебя той или иной силой, стрелок; она попросту присуща тебе, и я принужден пояснить это частично из-за принесенного в жертву мальчика, а частично оттого, что таков закон, естественный порядок вещей. Воде надлежит течь вниз с холма, тебе надлежит получить разъяснение. По моему разумению, ты извлечешь и перенесешь сюда троих… однако, честно говоря, мне все равно и на самом деле я ничего не хочу знать.

– Троих, – пробормотал стрелок, думая об Оракуле.

– Тогда-то и начнется забава. Но к тому времени меня уже давно не будет. Прощай, стрелок. Теперь моя роль сыграна. Цепочка все еще в твоих руках. Остерегайся, чтобы она не обвилась вокруг твоей шеи.

Понуждаемый чем-то извне, Роланд сказал:

– Ты ведь должен сказать еще кое-что, правда?

– Да, – ответил человек в черном, улыбнулся стрелку глазами и простер к нему руку. – Да будет свет.

И стал свет.

Пробудившись подле прогоревшего костра, Роланд обнаружил, что постарел на десять лет. Черные волосы на висках поредели, в них пробралась седина, сизая, точно паутина поздней осенью. Морщины на лице стали глубже, кожа загрубела.