Аарон Дембски-Боуден - Повелитель Человечества

– Кадай погиб три дня назад, мой король. Ясарик за две недели до него. Я – последний трибун.

Мальчик смотрел, не мигая. Ра заметил что-то похожее на мимолётную гримасу, ребёнок вздрогнул от какой-то непостижимой боли.

– Сир? – спросил кустодий.

– Силы, освобождённые просчётом Магнуса, растут. Сначала ручеёк, затем поток. Теперь штормовой ветер, беспрерывный и беспрестанный.

– Вы отбросите их, сир.

– Мой верный кустодий. – Тихо и медленно прохрипел мальчик, из горла раздался шум, как у больного туберкулёзом. Взгляд на миг стал рассеянным. Из носа потекла кровь, огибая губы.

– Сир? Вы ранены?

Взгляд мальчика снова прояснился. Он вытер кровь тыльной стороной грязной руки. – Нет. Я чувствую новое присутствие в давлении эфира. Что-то старое. Очень старое. Приближается.

Ра ждал объяснений, но мальчик не стал уточнять. – Ты должен кое-что сделать для меня, Ра.

– Что угодно, мой король.

– Ты должен передать сообщение Дженеции Кроле. Скажи ей… – мальчик остановился, переводя дыхание. – Скажи ей, что пора начинать Негласные Меры.

– Как прикажете, сир. – Эти два слова ничего не означали для Ра. Он снова ждал объяснений. И снова не получил их.

– Как погиб Кадай? – спросил ребёнок.

– Внешние туннели пали, мой король. Кадай выдвинулся слишком далеко от Невозможного города, когда ударила орда. Я пытался пробиться к авангарду, чтобы прикрыть отступление. – Ра тихо выдохнул. – Простите меня, сир. Я пытался.

– Что за враг во внешних туннелях?

– К Нерождённым присоединились предатели из Легионес Астартес. Пожиратели Миров, Несущие Слово, Сыны Гора. Наши дозорные видели титанов в тумане и сущности размером с титанов. Они заполонили главные магистрали и вспомогательные проходы.

Непостижимые мысли расцветали и увядали позади тёмных глаз ребёнка. – Это было неизбежно. Мы знали, что они получат доступ в паутину, прежде чем война закончится. С вами Игнатум, Ра. С вами “ Потомок Бдительного Света ”. Вы выстоите.

– Я отвожу все оставшиеся войска в Невозможный город. Внешние туннели потеряны, мой король. Врагов слишком много, чтобы отбить их.

– Да будет так, – разрешил ребёнок. – Организуйте оборону в Каластаре. Продавайте каждый шаг так дорого, как сможете. Что-то ещё?

– Я направил Диоклетиана на поверхность, чтобы привести больше воинов. Всех кого он сможет собрать. Мой король, Десять Тысяч истекают кровью и Безмолвное Сестринство истекает кровью вместе с нами, но если бы Вы оставили Трон хотя бы ненадолго, сир, мы смогли бы контратаковать и глубоко вклиниться в Глупость Магнуса. Мы очистили бы сотни туннелей.

– Я не могу оставить Золотой Трон, – ответил мальчик кратко и резко. – Это не изменится.

– Сир…

– Я не могу оставить Золотой Трон. Иначе все пути между Имперской Темницей и Невозможным городом будут разрушены и наводнены порождениями варпа. Вы останетесь одни, Ра. Одни и окружённые.

– Но мы можем продержаться, пока Вы не придёте к нам.

– Кадай предлагал то же самое, как и Ясарик, и Гелий перед ним. Каждый из Десяти Тысяч воплощает генетические знания, накопленные за множество жизней. Каждый из вас уникален. Произведение искусства, которое невозможно повторить. Я дорожу вашими жизнями, хотя, не задумываясь, трачу столь много других. Я не приказал бы Десяти Тысячам идти в огонь, если бы был выбор.

– Понимаю, сир.

– Нет. Не понимаешь. – Мальчик закрыл глаза. – В момент, когда я встану со своего места, мечты человечества умрут.

– Как скажете, мой король.

Мальчик провёл рукой по искажённому болью лицу. – Что с работой Механикум? Что с Менделем?

– Аднектор-примус погиб, сир. Он пал, когда начали разрушаться внешние туннели.

Мальчик встретил взгляд Ра, темноглазый и холодный. – Мендель погиб?

– На перекрёстке одной из главных магистралей. Он был в авангарде Кадая. Я пробился к нему, чтобы забрать останки.

Взгляд мальчика стал рассеянным. Казалось, что перед Ра оболочка ребёнка, мумифицированный труп мальчика, умершего слишком рано.

– Мой король? – спросил Ра.

– Это – ваша война, – рассеянно ответил мальчик. – Десять Тысяч и Безмолвное Сестринство должны удержать паутину. Если вы подведёте меня – вы подведёте человечество.

– Я скорее умру, чем подведу Вас, ваше величество.

Мальчик снова вздрогнул. Сжался на этот раз, нескрываемая боль – не страшная, но настоящая – вспыхнула в глазах ребёнка. Это вернуло его в настоящее. – Малкадор и Седьмой проигрывают войну за Империум, – произнёс он. – Это – трагедия, но эту трагедию можно обратить, пока я дышу. Империум, в конечном счёте, всего лишь империя. Империи можно отвоевать, будь то спасение от невежества или освобождение от рук предателей.

Усмешка Ра напоминала полумесяц утомлённого страдания. – Мы столкнулись с великим множеством предателей, мой король.

Уголки рта мальчика стали глубже. Не улыбка. Ни в коем случае. Возможно, подёргивание. Очередная дрожь. – Предатели есть всегда, Ра. После того, как Десять Тысяч завершили Усмирение Ашарика, я сказал вам всем, что есть грех намного серьёзнее, чем предательство.

– Неудача.

– Неудача, – согласился мальчик. – Это остаётся истиной сейчас, как и тогда, как и будет всегда. Вы не можете проиграть здесь, Ра. Это – война за душу человечества. Паутина – поле битвы.

Ра ничего не ответил, потому что никакие слова не имели смысл. Он повернулся посмотреть на этот рай первобытного человечества с их глиняными хижинами, полями и руками, которые не знали оружия. Такая невинность. Такая невероятная ужасающая невинность.

– Шестнадцатый направляется к Терре, чтобы провозгласить себя королём, – сказал мальчик. – Мог ты представить, что я позволил бы подобному произойти? Оружие в чужих руках сделает себя повелителем целой расы. Терра обратится в пепел до первого восхода солнца.

Ра сглотнул от внезапного холода в словах ребёнка. – Сир, вы в порядке?

Взгляд мальчика медленно поворачивался, скользил по рядам высоких зерновых, окружавших деревню, где любой мужчина, женщина и ребёнок игнорировали их двоих, словно они не существовали. – Вот где я провёл свою юность, обрабатывая почву и вдыхая жизнь от земли.

Кустодий склонил голову, и сервомоторы в воротнике заурчали. – Я завершил доклад, сир. Почему вы оставляете меня здесь?

– Так я просвещаю тебя, – ответил мальчик, говоря почти со сверхъестественным терпением. – Ты видел, как умер тот человек, не так ли?

Ра оглянулся через плечо на деревенских жителей, которые собрались вокруг упавшего человека в небольшую немытую толпу, плача и успокаивая друг друга.

– Так.

– Это был мой дядя. Брат моего отца.

– Вы убили его, – сказал кустодий без малейшего осуждения.