Pskovoroda - Канон

И в мыслях не было! Да и было бы, что лапать! Ни спереди, ни сзади… Она убежала, а я двинулся в гостиную Гриффиндора, где мне предстояло дать своим друзьям отчёт о прошедшем вечере. Как я и ожидал, Рон валялся на ковре, а Герми, сидя за столом, строчила коротенькую любовную записку Краму, конец которой уже свесился через дальний край стола

— Ну, и? — спросил Рон, едва я появился. Неравнодушный ты мой.

— Всё хорошо? — спросила Герми. Ещё одна. Своей личной жизнью займись. Ах, да! У тебя же её нет!

— Не томи! — добавил Рон. — Как всё прошло?

Я продолжал прикидываться, что не понимаю, о чём они говорят.

— Что там у тебя с Чо? — спросила Гермиона.

— Действительно, — поддакнул Рон. Я закрыл лицо ладонью и покачал головой.

— Целовались? — спросила Герми.

В этом я был уверен точно — целовались! Только ни с какой не с Чо, которая мне ни с приданым не нужна, ни даром не нужна.

— Ну? — требовательно спросил Рон, который даже дышать перестал. Я кивнул.

— Мужик! — обрадовался Рон. — Дай пять!

Прикинув, имеет ли он в виду рукопожатие или необходимость занять у меня пять галлеонов, я протянул ему руку. Он её энергично тряхнул, и я понял, что решение было правильным — в самом деле, единственный галлеон, что Рон видел в жизни, лежал у него в кармане и был фальшивым. Вида сразу пяти, да ещё и настоящих, его слабое сердце могло не выдержать и разорваться на тысячу завистливых кусочков.

— Мой ученик! — похвастался Рон Гермионе и зачем-то подмигнул. Она покраснела. Он снова повернулся ко мне: — И как это было?

Я пожал плечами:

— Сыро, — у Рона от удивления глаза вылезли на лоб. Я повернулся к Герми и пояснил: — Ну. ты знаешь плаксу Чо.

— Она плакала? — спросил Рон. — Ты, что, плохо целуешься?

— Не знаю, — ответил я. — Давай ты попробуешь, — и, вытянув губы трубочкой, я пошёл на него.

— Э, э! — вскрикнул он, вскочил на четвереньки и, быстро-быстро перебирая руками и ногами, заполз за стул Герми, откуда и выглядывал опасливо.

— Да нормально он целуется! Хорошо! — с раздражением сказала Гермиона, пытаясь скрыть содержимое своего опуса от не в меру охочих до чужих секретов глаз Уизли.

— А ты откуда знаешь? — насторожился Рон, подозрительно глядя на меня.

— Я в том смысле, что Чо не оттого плакала, — поспешила она перевести разговор с опасной темы. — Чо всегда плачет. Когда ест, плачет, когда в туалет идёт, тоже плачет…

— Ешьте перец халапеньо! — прорекламировал Рон. — Со слезами входит, со слезами выходит!

Я улыбнулся, а Герми недовольно на него посмотрела. Он осёкся и с виноватым видом сказал:

— Ну, не дура ли — её целуют, а она — плачет? — Герми посмотрела на него с грустью. Десять баллов Гермионе. — А что? — начал оправдываться он. — Дурой же надо быть!

— Гарри! — строго сказала Гермиона. — Тебе тоже не понятно, отчего она плачет?

Я помотал головой. То есть, мне-то понятно, да и Рон только что тонко подметил, но хотелось бы выслушать версию представителя защиты… Герми вздохнула.

— Это же понятно, что она страдает по Седрику. Кроме того, она озадачена, поскольку ей нравился Седрик и нравится Гарри, и она не может решить, кто нравится больше. Целуясь с Гарри, ей кажется, что она изменяет Седрику, и не решается встречаться с Гарри по этой же причине. Кроме того, Гарри был с Седриком, когда тот погиб, и она не может решить, как к этому относиться. Ну, и по мелочи.

Я потрясённо молчал. Вот она, правда-то жизни, бьёт на двадцать метров вверх, как вода из сломанного гидранта… А я всё какой-то ерундой занимаюсь — Волдеморты там всякие, Пожиратели…

— Что я непонятно сказала? — раздражённо повысила она голос, глядя на наши лица. Поморгав глазами, я отмотал запись назад и включил на воспроизведение, повторяя за голосом из наушников:

— Это же понятно, что она страдает по Седрику. Кроме того, она озадачена…

По мере того, как я диктовал, лицо Гермионы вытягивалось всё сильнее.

— Что это за бред? — зарычала она. — Я такой чуши в жизни не слышала!

Рон звонко заржал, усиливая её раздражение. Я махнул рукой:

— Проехали!

— Так ты будешь с ней встречаться? — спросила она. Я покачал головой. — Ну, и хорошо, — выдохнула она облегчённо. Именно. А то у меня без Чо некомплект. Вот, уже мелюзга всякая в гарем набивается. И Анджелина…

— Гарри! — в ужасе крикнула Гермиона, показывая на мои ладони, которые как раз в этот момент вспомнили упругую попку нашей атаманши, поглаживая и сжимая воздух передо мной. Рон снова заржал. Я спрятал руки за спину и сделал вид, что мне интересно её послание.

— Краму письмецо пишем? — нейтрально спросил я, вытягивая голову.

— Да уж, — недовольно поджала она губы. — Взяла шефство, будь оно неладно.

Она показала мне пергамент, исписанный аккуратными пятисантиметровыми буквами. Я открыл рот от восторга. Кто бы мог подумать, что лучший ловец современности не умеет читать!

— Ма-ма мы-ла ра-му, — прочитал я и поднял на неё глаза. — По-моему, неплохо. Коротко и по существу! Допиши снизу — “Ха-ре Ра-ма!”

— У тебя у самого харя, — недовольно буркнула она, сворачивая письмо турецкому султану. То есть, болгарскому ловцу, но суть не меняется — здесь ловить ему нечего… Она закончила, пожелала нам спокойной ночи и пошла спать. Рон тоже ушёл, а я чувствовал, что заснуть ещё не в состоянии. Мне вспомнилось, что на жабу-то я заклятье наложил, а вот на Снейпа… С другой стороны, сегодня был последний учебный день, и следующие две недели Снейп проведёт вдали от учеников, так что моя шутка пройдёт впустую. Чего бы мне ещё такого весёлого придумать? Я захватил карту, мантию и пошёл на поиски приключений.

Проходя мимо Большого зала, я вдруг услышал музыку, что само по себе было удивительно для Хогвартса с его овсянкой и тыквенным соком, и услышал звуки вальса. Сильнее меня заинтриговать было невозможно. Они бы ещё мазурку сыграли! Я зашёл в зал всего в нём было от силы человек двадцать разного возраста. Разделившись на несколько групп, они что-то праздновали, благо увешанный гирляндами и украшениями Большой зал к тому располагал. На столах я увидел карамельную шипучку и шоколад. Незатейливо, конечно, но всё лучше, чем тыквенное печенье. Фу. Рано я порадовался!

— Гарри! — радостно замахала мне отделившаяся от одной из групп Лиза Турпин. Я ей улыбнулся — она входила в не очень многочисленную группу людей, при виде которых меня неудержимо тянуло улыбаться. Она вскочила со своего места, взяла меня под локоть и повлекла к столу. К своему неудовольствия я обнаружил там же Джинни, которая в этот момент заливисто хохотала на ухо несчастному Майклу Корнеру. Я поздоровался:

— Падма, Парвати, Манди, Стив, Тони, Майк! Ну, и Джинни. Рад всех вас видеть! Что празднуем?