Pskovoroda - Канон

Отец медленно подошёл к маме сзади и положил руки ей на плечи, глаза его подозрительно блестели. Это не слёзы, конечно же. У него, наверное, аллергия на собак! Знал я, что не стоит сюда Сириуса тащить — обязательно из-за него какая-нибудь неприятность случится! Мама, не отпуская меня, запустила руку за спину, выталкивая отца мне за спину и прижимая. Он, наконец-то расслабился, — а его напряжение до этого я отлично чувствовал, — и обнял нас обоих. Я положил голову на плечо маме, хоть для этого мне и пришлось слегка изогнуться вбок.

— Сынок мой родимый, сыночек! — бормотала мама. — Ты вернулся, моя кровинушка, мой милый маленький Лекс!

Лекс?!! У вас тут ещё и Лекс есть? Маленький! Почему не знаю? Вот, как им теперь объяснять, что я даже имени своего не помню, не то, что какие-то подробности своего детства. Стыдно признаться, я даже отца своего не помню. Зато маму… Нет, никаких эпизодов, только это красивое любящее и заботливое лицо. Мама, у меня есть мама. Живая мама, которая, дай ей волю, сейчас бы подхватила меня на ручки и начала баюкать.

— Мама… — сказал я. — Я ничего не помню. У меня память другого… Я только тебя помню. А имени — не помню!

Я почувствовал боль обоих родителей. Отец отпустил меня и, взяв за плечи, развернул к себе так, что мы втроём образовали очень тесный круг.

— Познакомься, сын! Твоя мать — Деметра Паркинсон! — сказал он с улыбкой.

— Твой отец — Дейвус Питер Паркинсон! — с сияющим лицом сказала мама.

Паркинсон! Точно, я же видел его в школе и, как назло, с одной из тех немногих девушек, которые мне нравились. Кстати, даже несмотря на совершенно невыносимый характер Персефоны. Обломись, Поттер, Панси — твоя сестра! Хм… А мне ещё в этом году предстояло сказать, что она похожа на мопса. Неправда, конечно. Панси — миленькая девочка! Только злобная очень, причём по отношению именно к Гарри Поттеру почему-то. Кстати, о Гарри Поттере.

— Мама, папа, я прошу прощения, но я и своего имени не помню…

— Алексиус Паркинсон, — незамедлительно отозвался отец.

— Алекс, Лекс, Лексус, — добавила мама, явно смакуя имя своего сына на языке.

Наконец-то, они смогли нас отпустить — меня и того самого Лекса, при этом не сильно придушив. Как можно описать это безмерное счастье человека, точнее, в чём-то даже ребёнка, которым я, конечно, уже перестал быть в тот момент, когда Сириус сказал мне: “Ну, ты же — мужик!” Отец позвал деликатно удалившихся, точнее, бесцеремонно вытолканных леди Гринграсс гостей разделить радость с нами. Пераспера тут же начала обниматься с мамой, которая, тем не менее, так и не отпустила моей руки, а папа сначала пожал руку Бродяге, а потом, не выдержав, попытался раздавить ему рёбра, на что тот ответил радостным кряхтеньем.

— Сириус, большое тебе спасибо, что ты вернул нам сына! — сказал он.

— Заботиться о крестнике — мой долг! — заявил Сириус. Папа кашлянул в кулак и переглянулся с Дэниелом. — Что такое, Дэйв? Я что-то не то сказал?

— Прости меня, Сириус, но Дэниел и Пераспера — крёстные Алекса.

Бродяга разинул рот, и я вступился за вожака, для начала тоже кашлянув.

— Ты что-то хочешь сказать, Лекс? — спросил отец.

— Да. Сириус Блэк до сегодняшнего дня был единственным моим родным человеком, он заботился обо мне, любил и защищал…

Кулак ко рту поднёс Гринграсс, но, увидев улыбку отца, кашлять не стал:

— Алексиус, мы с Перасперой знали тебя с пелёнок и до самого момента твоего исчезновения, которое для нас тоже было жестоким ударом, — покачав головой, он пресёк пою попытку открыть рот. — Нам обоим было бы очень приятно, если бы мы тоже были твоими крёстными, — он сделал ударение на слове “тоже”.

Сириус внимательно посмотрел на меня:

— Ты же понимаешь, что крёстные и крестники — наследие христианской культуры, а мы — даже не верующие? Ты же сможешь найти в своей душе место для ещё двух любящих людей?

Не знаю про Дэниела Гринграсса, я его час назад впервые встретил, а эту богиню я готов занести в любой дружественный мне список. Крёстный тяжёлым взглядом смотрел на меня. Понятно, сейчас покусает! Я поклонился:

— Мистер и миссис Гринграсс, прошу, окажите мне честь быть моими крёстными наравне с мистером Блэком!

Папа похлопал меня по спине, и Гринграссы подошли ближе. Пераспера сразу меня обняла, окончательно вырвав моё трепыхающееся сердце из груди, а довольный, как слон, Дэниел ласково потрепал меня по плечу. Чувствую, вечер ещё только начинается.

— Началось всё, как утверждает официальная версия, в тот момент, когда Сибил Трелони предсказала Волдеморту, — тут все, кроме Сириуса, вздрогнули, ибо упоминание имени было табу, — смерть от руки не рождённого ещё младенца...

Слуги сдвинули пару диванов и гостиной в форме буквы «Г» и поставили перед ними кресло, в котором сейчас и сидел я. Как только я спросил отца, можно ли мне избавиться от стеснявшего меня сюртука, мужчины, как по команде, сбросили свои, словно лишь этого момента и дожидались. Ну, хорошо, значит, будем общаться «без галстуков». Что меня огорчило — так это то, что леди накинули шали, и я был лишён удовольствия созерцать голые плечики и декольте белокурой богини. Нет в жизни счастья!

— ...Потом, как известно, Гарри Поттер потерял обоих родителей. Подробности я выясняю, но официальная версия — убийство Волдемортом. Потом, сироту отдали в дом тётки Поттера по матери — маггловской женщины с мужем и ребёнком того же возраста. Муж знал, что в его доме завёлся маг, и ненавидел ребёнка всем своим свиным сердцем. Когда Поттеру было десять лет, он, в очередной раз избивая его, убил.

Тишину нарушил жуткий треск. Выпускник Слизерина Гринграсс, уставившись невидящим взглядом в стену, сжимал в своём кулаке раздавленный дубовый подлокотник дивана. Его жена, тоже бывшая студентка Слизерина Пераспера, носовым платочком аккуратно промокала уголки глаз. Выпускник Слизерина Паркинсон, сторонник Пожирателей, растерянно обнимал спрятавшую лицо у него на груди бывшую студентку того же факультета Деметру. Они все только что столкнулись со свидетельством злодейства, совершенно для них, наводящих ужас на магический мир Англии, немыслимого. Лишь на лице тёмного мага Блэка было приличествующее наследнику древнего рода выражение. Он жаждал крови. Много и сразу. Не сейчас, крёстный, не сейчас!

— Вы должны понимать, что после того, как меня похитили, мне была полностью пересажена память несчастного. Скорее всего, повреждения Гарри были настолько серьёзны, что те, кто сделал это, не смогли его спасти. К сожалению, и его агонию я тоже помню.

— Кто? — глухо спросил отец.

— Ты не сможешь причинить им никакого вреда, папа, поверь мне. Кроме того, оба эти человека довольно скоро умрут.