Pskovoroda - Канон

— Чего?

— Палочек, которые подстраиваются под тебя…

Девушки тоже заинтересовались новой игрушкой, взяли себе по Доктринаматиксу и Кондуктису и теперь увлечённо отрабатывали заклинания. Очень трогательно было смотреть на Дафну, которая, высунув язычок, с горящими глазами водила палочкой по листку.

— Откуда же ты их взял? — спросил я.

— Ни за что не догадаешься! — криво ухмыльнулся он. — У матушки были запрятаны в тайнике подвала одного из домов. Лунатик сказал, что как-то она в приступе ярости начала бормотать что-то про Доктринаматиксы, а он не поленился и спросил кое-кого из старых волшебников.

— Так она тебе и сказала, — но поверил я.

— Мы с матушкой помирились, — кивнул он. — Я признал, что я был неправ, она согласилась, что тоже временами вела себя несколько… экспрессивно.

— Экспрессивно? — возмутился я.

— Она мне поведала о некоторых наших секретах. — заключил Сириус. — Мы договорились, что в присутствии орденцев она не будет себя сдерживать.

— Так себе и вижу, как ты на коленях умолял её не сдерживаться, а она отказывалась выплёскивать свои эмоции на твоих гостей! — съязвил я.

— Вот, видишь, ты уже неплохо изучил мою родительницу! — хохотнул он.

— Нам, пожалуй, пора, — сказал я Дафне. Она с сожалением вернула обучающие артефакты на место. Флёр положила свои на стол и развернулась ко мне.

— Алекс! — сказала она, обращая на себя моё внимание. Я взглянул на неё, и вдруг что-то изменилось. Такое ощущение, что до этого мир был чёрно-белым, и только сейчас он расцвёл яркими красками. Неуловимым образом Флёр стала тоньше, изящнее, прекраснее… Сквозь её волосы, обрамлявшие ангельское личико, словно пробивался свет, придавая её красоте какое-то внеземное сияние. Воздух позади неё сгустился, и словно два белоснежных крыла выросли у неё за спиной. Я начал проваливаться в чистую, как слеза, глубину озёр её глаз, когда она раскрыла свои нежные коралловые губки и произнесла голоском, зажурчавшим прямо у меня в сердце, словно горный ручеёк, пробивший себе дорогу в скале: — Пёмни, Алекс, ты обёщаль.

— Что? — промямлил я пересохшими губами.

— Жениться обещал, — толкнула меня под руку Дафна. Мерлин, до чего же она прилипучая! Отстань, девочка, не до тебя сейчас!

— Я готов, — сглотнул я ком в горле. — Хоть сейчас.

— Предложение нужно сделать! — прошипела Дафна. Вот же надоеда! Не мешай мне любоваться на самую прекрасную девушку во вселенной!

— Флёр, ты выйдешь за меня? — непослушным языком спросил я, внутренне крича: “Да! Скажи да! Если не скажешь да, то я умру от горя!”

— Кёнечно, Алекс, — улыбнулась она, показав мне жемчужные зубки, а моё сердце заплясало в груди, как бешеное.

— Когда? — спросил я, с трудом выталкивая воздух из своих лёгких.

— Прекратить! — вдруг закричал Сириус, и крылья у Флёр внезапно исчезли, а в мир вернулись серость и уныние. — Дура, ты что, не видишь, что он сейчас окочурится?

Сириус с перекошенным от ярости лицом навис над Флёр, а та бесстрашно смотрела ему в глаза. Секунд десять. До того, как расплакалась. Да что там — расплакалась! Разрыдалась! Он всплеснул руками и осторожно взял её за плечи, притягивая к себе.

— Послушай, малышка… — словно извиняясь, пробасил он и выразительно посмотрел на меня. Я помотал головой и засунул руки в карманы. Нечего! Как издеваться над бедной девушкой, так он это прилюдно готов, а как замаливать — так только в кулуарах! Чёрта с два, крёстный, сам виноват! Дафна прижалась ко мне сзади, положив голову на плечо. А с тобой мы позже разберёмся, интриганка!

— Скёлко можнё? Как с брёвнём! — всхлипывая, пожаловалась Флёр.

— Но я же… — оправдывался Сириус, ещё сильнее прижимая её к себе.

— Как с пустым мёстём! — рыдала она.

— Но, малышка…

— Как с малёнькой девёчкой!

— Флёр, послушай, дорогая, — погладил он её голову. — Я же тебе всё рассказал…

— А мнё всё рёвнё! — завыла она.

— Успокойся, дорогая, прошу тебя, любимая!

На последнем слове она перестала рыдать, ещё пару раз шмыгнула носом и попыталась улыбнуться:

— Этё ты сёйчас с кём разгёваривал?

— С тобой. Я сказал “любимая”, — признался Сириус.

— Погоди, — она высвободилась из его захвата и отвернулась, достав носовой платок. Пару минут она промакивала глаза, периодически судорожно вздыхая и поднимая лицо к потолку. Потом она повернулась к нему, улыбаясь, как ни в чём ни бывало, только глаза оставались красными и опухшими.

— Интересно, ты такая же страшная, когда плачешь? — прошептал я и тут же получил вполне профессиональный удар по почкам. Гойл бы обзавидовался.

— Не советую тебе проверять, — шепнула Дафна в ответ. — Я не плачу, я перегрызаю горло обидчику. Так и знай, милый.

Ага, “милый”. Так себе и вижу. Просыпаюсь как-то утром после семейного скандала… и не просыпаюсь. С перегрызенным горлом уже толком и не проснёшься. Сириус, взяв Флёр за руки, снова попытался взглядом изгнать меня из комнаты, но я был непробиваем. Давай же, крёстный, не тяни! Вздохнув, он сказал:

— Флёр… — он поднял глаза к потолку и крякнул. Ха! Ха! Да мой крёстный, оказывается, не может девушке в любви признаться!

— Я поведу тебя к самому краю вселенной! — громким шёпотом сказал я.

— Я поведу тебя к самому краю вселенной! — вздрогнув, повторил Сириус и вытаращил глаза, не веря, что из него вышли такие слова.

— Я подарю тебе эту звезду, — продолжал я.

— Я подарю тебе эту звезду…

— Светом нетленным…

— Каким? — переспросил Сириус.

— Нетленным! …Будет она озарять нам путь в бесконечность!

— Будет она озарять нам путь в бесконечность!

— Светом нетленным! — напомнил я.

— Да знаю я, знаю, — отмахнулся Бродяга. Флёр, которая уже откровенно веселилась, не выдержала и фыркнула.

— Что за чушь ты что несёшь? — заорал на меня опомнившийся Сириус.

— Это ты несёшь! — с достоинством парировал я. — Не стреляйте в Сирано, он подсказывает, как умеет!

— Сири, — попросила Флёр.

— Да, милая! — он снова вздохнул. Даже жаль его стало. Словно кандалы человек на себя нацепил. Она прижалась к его груди, обвив ручками торс, словно виноградная лоза вокруг кипариса.

— Так ты жёнишься на мнё? — спросила она, хитро глядя на меня. Прикрыв глаза, я согласно кивнул, за что был удостоен ещё одного чувствительного удара по почкам.

— Ты же знаешь, что через восемь месяцев…

— И слушёть не хёчу, — покачала головой она. — Всё умёрают ранё или позднё. Что жё, тёперь и не жёниться? А ты дажё и не думёй, что так легкё от мёня уйдёшь! — она с силой стукнула его кулачком в грудь.

— Щеночек, — взмолился он, — хоть ты ей скажи.

— Ты всерьёз требуешь моего совета? — спросил я. Он кивнул. — Совет мой прост. Если ты умрёшь, то Флёр выйдет замуж за Уизли.