Pskovoroda - Канон

— Тронул — ходи! — злобно выкрикнул Рон.

Гойл нехотя взялся за слона и стал им примеряться к доске. Наконец, выбрав, он водрузил слона по центру пустого пространства между рядами фигур. Увидев, как Рон с энтузиазмом начал потирать руки, Гойл снова схватился за слона.

— Отпустил — ход сделан! — отрезал Рон. Гойл нехотя оставил фигуру в покое, а Рон, не задумываясь, двинул ещё одну пешку. — Давай, Гойл, твоя очередь! — махнул он рукой.

Гойл озадаченно почесал макушку.

— Поником ходи, — не сдавался Краб. — По-ни-ком!

— Только бы не ошибиться! — пробормотал Гойл.

— Конь — этот! — показал пальцем Рон. Гойл сразу схватился за нужную фигуру.

— Скачи-скачи мой поник! — радостно заулыбалась Луна.

— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — прокомментировал Гойл, отсчитывая клетки. Он поставил коня и вопросительно посмотрел на Рона. Тот покровительственно кивнул, и Гойл отпустил. Рон быстро оценил положение и сделал свой ход. Только Гойл поднял руку, как Рон предупредил его:

— Смотри, я своим слоном напал на твоего коня.

— Поника! — поправила Луна.

— И что? — спросил Гойл.

— И ничего, — широко улыбнулся Рон, явно что-то себе замышляя. — Ходи давай, скоро зельеварение!

— Поником! — напомнил Краб. Гойл схватился за второго коня.

— Скачи-скачи мой поник! — пропела Луна, восторженно хлопая в ладоши.

— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — походил Гойл. Рон кивнул и походил ещё одной пешкой. Гойл презрительно хмыкнул.

— Нападение, Гойл, начинается от защиты, — свысока пояснил Рон и обвел рукой доску. — То, что ты видишь, называется “защита Филидора”.

— Филидора-Шмилидора, — пробормотал Гойл. — А как это — есть?

— Ну, как… — пожал плечами Рон. — Ставишь свою фигуру на место чужой, а чужую убираешь с доски.

— Про поника уж не забудь! — замолвил словечко Краб.

— А если я этим поником… — начал Гойл.

— Конём! — сквозь зубы процедил Рон.

— Поником вот эту… Как её…

— Пешку! — рявкнул Рон.

— Вот так…

— Скачи-скачи мой поник! — помахала ручкой Луна.

— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — Гойл сшиб пешку Рона, ставя на её место своего коня. Рон хмыкнул:

— Вот тебе первый урок, Гойл, — он слоном подвинул ферзя Гойла и снял с доски. — Пешка — самая дешёвая фигура. А ферзь — самая ценная. Съесть пешку ради того, чтобы отдать ферзя — это, я тебе скажу…

Гойл побагровел:

— Да я тебе сейчас… Да я…

Он схватился за слона и съел ещё одну пешку Рона. Тот лишь хмыкнул:

— Вот, смотри, ты напал на моего короля. Когда ты так делаешь, нужно говорить “шах”. Но это не страшно, — и он сдвинул короля вперёд, уходя от атаки. — Видишь, ничего не произошло. А то, что пешку съел — это ерунда, ферзь всё равно дороже, — он любовно погладил зажатого в кулаке белого ферзя. — Ходи давай, времени совсем нет!

— А поником можно? — попросил Краб.

— Да достали вы уже своими “пониками”! — заорал Рон. — Это конь, а не поник. Понятно? Конь! Конь! Конь! Конь!

Краб флегматично прочистил ухо.

— Скачи-скачи мой поник! — обрадовалась Луна, увидев, как Гойл поднимает коня.

— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — мрачно походил Гойл.

Рон глянул на доску и презрительно скривился:

— Это мелко, Гойл! К тому же, я тебе уже сказал, что, когда нападаешь на короля, нужно говорить “шах”... — лицо его вдруг изменилось, он схватился за голову и, чуть не плача от отчаяния, добавил: — И мат!

Он щелчком сшиб своего короля, потом, ухватив себя за вихры, о чём-то немного подумал и смахнул все фигуры с доски, аккуратно сложил доску пополам, подержал её перед собой, шевеля толстыми губами, а затем с силой залепил себе этой доской в лоб.

— Что это он? — спросил Гойл Краба. — Зарубку, что ли, на память ставит?

— Похоже, Грег, тебе сегодня повезло, — усмехнулся Краб. — Ты выиграл в шахматы у самого Великого Уизли!

— Ой, мальчики, это мы, что, выиграли, что ли? — захлопала ресничками Луна. Остальные девушки, поняв, что представление закончилось, стали подниматься с травы и двигаться в сторону кабинета зельеварения. Гойл подал Луне руку, та благодарно её приняла, поднялась и упорхнула по своим делам. Двое-из-ларца пошли за нашими девушками, причём Краб обернулся и вдруг мне подмигнул. Я подошёл к Рону, который, стоя на коленях перед рассыпанными по земле шахматами, невидящими глазами смотрел перед собой и что-то шептал. Я обнял его за плечи, вырвал из скрюченных пальцев доску и принялся собирать в неё фигуры.

Вечером девицы, давясь от смеха, сочиняли Оду Луне, как они это назвали — то самое приветствие, которое Рон должен был в течение месяца прилюдно декламировать каждое утро. Отведя Панси и Дафну к входу в подземелья, я кивнул на прощанье Панси, потом очень, очень тепло попрощался с Дафной и пошёл в башню Гриффиндора. Рон внимательно просмотрел кусочек пергамента, который я ему подсунул, раздражённо скомкал его и зашвырнул в угол. Герми подняла на него свои глаза:

— Ты что это?

— Я не буду это читать! — крикнул он.

— Во-первых, не ори на меня, — спокойно сказала она. — А во-вторых — будешь!

— Ну буду! — заорал он.

— Почему? — спросила она.

— Потому, — заявил он. — Это — унизительно.

— Что — унизительно? Сделать девушке приятно?

Рон раздражённо засопел, а потом выдал:

— Она водится со слизеринцами!

— И что? — спросила Гермиона. — Что плохого в слизеринцах?

— То! — Рон растерялся было, а потом вспомнил: — У них Малфой есть.

Она поморщилась:

— Ну, и что? А у Гриффиндора был Уизли.

— Уизли? — Рон угрожающе раздул ноздри.

— Да, Уизли, — кивнула она. — Перси Уизли.

— Перси? — возмутился было он, а потом сник: — Да, но Перси — совсем другое дело.

— Другое? — усмехнулась Гермиона.

— По крайней мере, он не был мерзким подлым лгунишкой!

— Ты видел честных великодушных карьеристов? — поинтересовалась она. На Рона было жалко смотреть. — В общем так. Если ты не сделаешь того, что должен, то я со своей стороны не собираюсь общаться с заносчивым снобом, неспособным держать слово.

— Это называется — истинный хозяин собственного слова, — пояснил я Гермионе. — Захотел — дал, захотел — взял обратно. Древняя, между прочим, имперская традиция.

Рон встал и поплёлся доставать из угла скомканный листок.

На следующее утро перед завтраком он торжественно поклонился Луне, прочистил горло и протрубил:

— Приветствую тебя, блистательная Луна Лавгуд, Повелительница нарглов, Гроза мозгошмыгов и Открывательница морщерогих кизляков, которая смехом звонким, как колокольчик, по утрам будит солнце, и спокойным дыханием зажигает звёзды на небе…

Закончив, он замолк, ожидая её реакции.

— И ты здравствуй, достойный рыцарь Рональд Уизли, — с улыбкой склонила она голову.