Галина Полынская - Дверь в Зарабию (Озеро затерянных миров)

Сначала Мире показалось, что все вокруг сделано из сахара, такой ослепительно белой была квадратная площадка и полукруглые каменные трибуны в семь рядов. Посреди площадки стоял небольшой белоснежный домик.

– Туда даже наступать страшно, – сказала Мира, – вдруг испачкаем.

– Ничего страшного, идемте, я все покажу.

В домике старательно трудилась миниатюрная хитроумная машинка, извлекающая из ягод косточки. Косточки отправлялись в один металлический чан, мякоть в другой. За длинным столом у единственного окошка сидел молодой светловолосый парень и осторожно прокалывал косточку, из прокола текла белая, как молоко жидкость в широкую чашу.

– Это мой сын Дим, – представил Гамаш. – Дим, посмотри, кто к нам заглянул.

– Минуточку…

Дим сосредоточенно наблюдал за струйкой, как только она стала иссякать, он аккуратно сцедил последние капли и отложил косточку на поднос. После поднял голову и улыбнулся гостям. Его лицо было отрытым и приятным.

– Дим занимается самой кропотливой работой, – Гамаш подошел к подносу и взял пустую косточку, – там, внутри, кроме сладкого белого пана, есть еще маленькое желтое пятнышко ужасающе горького вкуса, если оно тоже выскочит через прокол – весь пан пропал.

– И вы вот так, из каждой косточки… – изумилась Мира.

– Конечно, – с гордостью за свое дело ответил Дим, – поэтому пан самое ценное и дорогое лакомство в Зарабии.

– Да, – кивнул Гамаш, – мы выпускаем все возможные виды этих сладостей: пан рассветный, дневной, закатный и с ветуловой прослойкой. Сейчас как раз подошло время ставить пан вечерний. Хотите посмотреть?

Никто не отказался. Одному Аксельбанту было все равно, он нашел себе укромный уголок, свернулся калачиком и крепко уснул.

Готовое «молоко» Гамаш и Дим разлили в длинные плоские лохани с небольшими бортиками и понесли на улицу. Абрикосовое солнце сменило свой цвет на румяный оранжевый. Лохани установили на трибуны так, чтобы солнечные лучи равномерно освещали будущее лакомство.

– И все? – удивилась Мира.

– А что еще? Солнце придает пану особый вкус и выпекает его так, как ни одна печь не сможет, он получается легким, воздушным и тает во рту.

– Здорово, а попробовать дадите?

– А как же, – улыбнулся Гамаш. – Но сейчас нам надо работать, чтобы успеть поставить утреннюю порцию.

– Так у вас же еще вся ночь впереди.

– Ночь слишком коротка. Вы погуляйте пока, если хотите, только далеко не уходите.

– Хорошо, а вы за нашим котом присматривайте, чтобы тоже далеко не ушел.

Гамаш и Дим вернулись в белый дом, а Мира с Ромом отправились исследовать окрестности.

– Интересно, – девочка заглянула на трибуну с лоханями, – они никак это дело не прикрыли, а вдруг какие-нибудь мошки-блошки нападают? Они же любят сладкое.

– Для них пан смертельно ядовит, поэтому не нападают.

– М-да, как тут все непросто. Слушай, давай не будем нигде ходить, я и без того устала. Давай посидим на свободной трибуне.

– Возражений не имею.

Мира присела на нижнюю и подставила лицо солнечным лучам. Вскоре в воздухе начал разливаться чудесный тонкий аромат.

– Как вкусно пахнет, – полной грудью вдохнула Мира, – что это?

– Пан поджаривается на солнышке, – улыбнулся Ром, – иди, посмотри.

Мира встала с трибуны и подошла к лохани. «Молоко» загустело, стало походить на крепкую пену и поднялось вровень с бортиками. Прямо на глазах пан приобретал едва заметный светло-желтый оттенок.

– Ну не чудеса ли? – покачала головой Мира.

– Здесь – обычное дело, – пожал дымными плечами Ром. – Кстати, сейчас вечер наступит.

– Вечер? – забеспокоилась Мира. – Как же так? Я думала сегодня успеем к родне попасть.

– Нет, уже завтра.

– А где мы будем ночевать?!

– Не беспокойся, ночь пролетит очень быстро.

– Смотри, Ром, солнце падает!

– Нет, оно заходит.

– Так быстро?

– Ага.

Из белого дома выскочили Гамаш и Дим, они подхватили лохань и унесли ее в дом. Мгновенно опустились сумерки, словно некто задернул плотный серо-голубой тюль.

– В дом пойдете или воздухом подышите? – выглянул из-за двери Гамаш.

– Воздухом подышим, – ответил Ром, – Мира никогда не видела зарабийских ночей.

– А, тогда ладно.

И Гамаш скрылся в доме. Спустя минуту, в окнах зажегся свет, и стало видно, как отец с сыном сидят за столом, занимаясь своей кропотливой работой.

– А что такого в зарабийских ночах?

– Сейчас увидишь.

Дверь домика снова приоткрылась, и показался зевающий Аксельбант. Заметив свою хозяйку, он заторопился к ней, волоча за собой поводок шлейки. Раздался странный глубинный гул.

– Что это? – заволновалась Мира, присаживаясь на трибуну и беря на руки кота. – Землетрясение?

– Это наступает ночь.

Ром примостился рядом с девочкой и показал на небо. Оно потемнело, расползлись серо-багровые полосы и понеслись черные облака, да так быстро, что у Миры закружилась голова. Гул нарастал, становясь все громче и ниже. Перепуганный Аксельбант засунул голову под куртку девочки и сопел ей подмышку, переживая странное и страшное природное явление. Постепенно облачный бег стал замедляться, по небу разлилась густая сливовая синева. В этой глубочайшей синеве не виднелось ни единой звезды.

– Смотри, – шепнул Ром, – сейчас красиво будет.

В теплом сине-сиреневом воздухе стали возникать крошечные огоньки, похожие на светящиеся тополиные пушинки.

– Ах… – только и могла произнести Мира, увидав это необыкновенное зрелище.

Огоньки парили, кружились, не касаясь земли, и путались в ветвях деревьев, из-за чего казалось, что кроны украшены светящимися гирляндами. Аксельбант тоже заинтересовался, чем там восторгается хозяйка, и высунул голову из-под куртки. Увидав, что вокруг творится, кот едва ли не по-человечески произнес: «Ма-ма!». Мира отстегнула поводок и опустила его на землю. Подпрыгивая, Бант танцевал на задних лапах, пытаясь поймать светящиеся пушинки, Мира смеялась, глядя на него, и хлопала в ладоши.

Пушинки исчезли так же неожиданно, как и возникли. Аксельбант перестал прыгать и в разочаровании уселся рядом с хозяйкой. Сливовая синева посветлела, сделалась лазурной, и с отдаленным гудением помчались белоснежные облака с розоватыми краями. Из домика выбежал Гамаш, следом несся Дим, они несли новые порции пана. Едва установила лохани, как сквозь облачную карусель хлынуло ослепительно желтое солнце. Ветуловое «молоко» заволновалось, вспенилось и стало подниматься к бортикам.

– Это что, и вся ночь? – удивилась Мира.

– Ага, – Гамаш пристально наблюдал за поведением пана, Дим ушел обратно в дом.

– А спать когда?

– На это другое время есть.