Ольга Голотвина - Хранитель пограничной крепости

Он ласково и легко провел пальцами по деревянной раме, приложил ладони к стеклу. Вокруг зеркала вспыхнуло белое сияние. Изображение исчезло, словно стекло залило молоком.

Джилинер повернул к слуге потрясенное лицо:

– Шайса! Змей ты мой ручной! Знаешь, что это было? Будущее! Мы заглянули в будущее!

– То есть… это как? Разве такое бывает?

Джилинер отвел ладони от стекла и заставил себя успокоиться.

– У моего прадеда было зеркало, которое показывало будущее. Перед смертью он это зеркало разбил. И я его понимаю… Но ты видишь, как возросла моя мощь? Много ли на свете осталось такого, что мне не под силу?

– Мастерство господина потрясает меня. Но… если знать все наперед, нельзя ли изменить будущее?

– Шайса, ты смотришь в самую суть. Прадед утверждал, что можно. Но ему самому это ни разу не удалось.

– А этот разбойник… Почему зеркало показало нам его смерть?

– Хотел бы я это знать… То, что мы увидели, произойдет где-то… где-то в начале Звездопадного месяца.

– Меньше чем через два месяца, – прикинул Шайса. – Может, мне найти это место, отбить парня у стражи и дознаться, с чего он так понравился нашей стекляшке?

Ворон немного подумал.

– Пожалуй, не стоит. У нас большие планы и мало времени. Конечно, любопытно было бы узнать, как судьба этого мальчишки связана с моей судьбой… – Тонкие губы тронула усмешка. – Может быть, этот щенок – мой незаконный сын? И зеркало решило, что я ринусь его спасать?

Шайса фыркнул при мысли, что кто-то – хотя бы и безмозглое стекло – может заподозрить его хозяина в подобной чувствительности.

– Нет, – принял решение Джилинер. – Все равно мальчишка погибнет, не успев ни помочь, ни помешать мне. Мы не можем ставить под угрозу великие замыслы, пытаясь изменить будущее ради сомнительной цели. – Узкая кисть сделала небрежный жест, словно смахнула на пол что-то нестоящее. – Кем бы ни был этот парень – о нем можно забыть.

У Шайсы было на этот счет свое мнение, но он не посмел его высказать.

Колокол на Драконьей башне королевского дворца гулко ударил три раза. Третий светлый звон – полдень.

Тайверан, столица Великого Грайана, жил привычной жизнью, чопорной и размеренной.

Впрочем, в эти дни столица слегка изменила обычной своей степенности и солидности. Цветущий месяц веселым завоевателем ворвался в тесные, кривые улочки и тут же посрывал с горожан теплые плащи. Солнце высушило последние лужи и разлилось по плоским крышам домов, где в деревянных ящиках рвались вверх перья лука, курчавилась морковь, весело вилась вокруг высоких палочек фасоль. Хозяйки с удовольствием отложили домашние дела, которые все равно до конца никогда не переделаешь, и выбрались наверх (якобы для того, чтобы прополоть и полить рассаду, а на самом деле – позубоскалить и посплетничать, перекликаясь от крыши к крыше).

Даже у старух в эти дни голоса помолодели и летели над городом, как птичий щебет. И веселым чириканьем отвечали им стайки ребятишек, снующих по всем улочкам и залезающих в каждую щель.

Пританцовывая, весна шла по Тайверану – но робко обошла стороной ворота, преграждающие путь к большому каменному дому, что грозной крепостью встал на одной из улиц, выходящих к дворцовой площади.

Казалось, мрачная зима еще простирает над этим домом свою руку. Ни один лучик не смог бы пробиться в окна, наглухо как в Лютом месяце, закрытые ставнями. На каждом из этих тяжелых дубовых щитов был вырезан сокол со сложенными крыльями.

Никто с улицы не видел ослепшие окна – высокий забор укрывал дом от любопытных взглядов. Но редкие прохожие, боязливо ускорявшие шаг, и так знали о траурных ставнях.

Ни один торговец с лотком не смел заорать здесь, нахваливая свой товар. И не только потому, что на улицах, ведущих к дворцовой площади, разносчикам торговать было запрещено (запрет этот часто нарушался), а потому, что сегодня на барыши тут рассчитывать не приходилось.

И бродячие певцы не затягивали здесь баллад о героях Огненных Времен в надежде получить пару медяков (если не за песню, так хотя бы за то, чтоб певец заткнулся и убрался прочь). В любой миг в доме могли начаться события пострашнее тех, о которых сложены баллады.

И не крутились у ворот нищие, которых обычно здесь было что комаров на болоте, поскольку Мудрейший Клана Сокола славился щедростью. Даже у нищих не хватило наглости сунуться туда, куда властно вошла смерть – причем смерть неотомщенная, кричащая о крови, стали и огне…

Двое стражников, препоясанных зелено-красными кушаками, тоже не собирались задерживаться у ворот, над которыми была прибита громадная еловая лапа (хотя десятник строго-настрого приказал почаще наведываться именно к этому дому и быть при этом настороже).

– Лишь бы при нас заварушка не началась, – опасливо бормотнул один.

А второй хмыкнул:

– Клянусь патлами Серой Старухи, не хотел бы я сейчас быть на месте здешнего хозяина!

И если бы Мудрейший Клана Сокола слышал эти слова, он бы хмуро усмехнулся. Все правильно. Его место было сейчас не из уютных.

Худой, с глубоко запавшими глазами старик в тяжелой, шитой золотом одежде тронул высохшими пальцами приколотую на груди маленькую еловую веточку, поправил на лбу серебряный обруч с чеканным изображением сокола, удобно устроил руки на резных подлокотниках кресла, вздохнул и тяжело взглянул на людей, ожидавших его слова.

Четверо крепких, рослых мужчин угрюмо стояли перед ним. Они были одеты в бархат и шелк, на камзоле у каждого была вышита оскаленная волчья морда. Прямая осанка, спокойные, отрешенные лица… а ведь эти люди знали, что могут больше никогда не увидеть дневного света!

Пятый опустился перед креслом на колени. Голова низко склонилась, скрещенные в запястьях руки были вскинуты ко лбу, длинные волосы скрыли лицо. Эта унизительная поза раба совсем не подходила сильному, плечистому, едва начавшему седеть человеку в дорогом плаще, скрепленном на плече застежкой в виде волчьей пасти.

– Говори, Волк! – сдержанно разрешил старец. – Я, Даугур Глубокое Озеро из Клана Сокола, Ветвь Клюва, слушаю тебя.

В ответ зазвучал хриплый голос, с усилием выговаривающий каждое слово:

– Я, Каррао Смертоносный Ураган из Клана Волка, Ветвь Серой Лапы, молю тебя: не дай вспыхнуть смертной вражде! Да, по вине одного из наших погиб Сокол, и погиб не в честном поединке. Но ты же знаешь, Мудрейший, как было дело! Санльен Ясный Луч – пятнадцатилетний мальчик, впервые оказавшийся один в пути, да еще ночью! Любой придорожный куст казался ему разбойником! Волей Хозяйки Зла он принял случайного путника за грабителя – и от страха нанес удар первым… Я знаю, Клан Сокола может взять жизнь за жизнь. Тогда мы вынуждены будем ответить… польются реки благородной крови… Вспомни, что произошло некогда между Вепрями и Орлами! А ведь мы живем не в Огненные Времена, наши законы начертаны железом и кровью. Король не потерпит резни в Кланах, он обрушится на нас, не щадя ни правых, ни виноватых…