Василий Горъ - Хейсар

Воины растерянно переглянулись.

– Я ценю не слова, а дела! – рявкнула Мэй. – Причем не те, о которых мне рассказывают, а те, которые вижу!

…Выволочка – или добрый совет? – подействовала очень неплохо: все время, пока мы добирались до постоялого двора, хейсары молчали – усиленно вглядывались в переплетение ветвей, вслушивались в щебет птиц и принюхивались к запахам, которые доносил до нас легкий ветерок. Увы, к их разочарованию, возможности проявить свое мужество им так и не представилось – на нас не напали ни лесовики, ни волки, ни самый завалящий хорек.

Врагов не оказалось и в «Сломанном Колесе»: при виде десятка хейсаров, вооруженных до зубов, пожилой купец и пара щитов из его охраны, угрюмо наблюдавшие за процессом подковывания каурого скарца, предпочли подняться в свои комнаты. Кажется, даже не поужинав. А хозяин постоялого двора, мелкий, но жилистый мужичок лиственей эдак сорока – сорока пяти, походил на разбойника, как лист подорожника – на арбалетный болт.

Правда, когда он выскочил во двор и представился, пара особо доблестных уроженцев Шаргайла рванулась было к нему, но тут же остановилась, разглядев, что этот «враг» крив на один глаз и подволакивает ногу.

Пока Вага выяснял, есть ли в «Колесе» свободные комнаты, женихи посовещались и решили проявить себя ночью. Охраняя окно и дверь в комнату баронессы.

Выслушав их предложение, леди Мэйнария пожала плечами и согласилась:

– Я не против, охраняйте…

Воодушевленные ее реакцией воины подхватили хозяина «Колеса» под локти, затащили его на второй этаж, в его присутствии осмотрели все пять оплаченных Вагой комнат, дождались нашего появления и… онемели, услышав, что Мэй собирается ночевать со мной.

Обе хейсарки и Вага отреагировали резче: женщины мрачно сдвинули брови к переносице и возмущенно зашипели, а побратим короля Неддара прищурился и недовольно посмотрел на меня – мол, ты понимаешь, что творишь?

Я пожал плечами и криво усмехнулся: «Понимаю, но сделать ничего не могу…»

Сообразив, что одного взгляда мало, Крыло Бури скрипнул зубами и гневно раздул ноздри:

– Кром, ты…

– Это МОЕ решение! – перебила его Мэй. – И оно не обсуждается…

Вага поиграл желваками и сдался: склонил голову и отступил назад, чуть не сбив с ног Даратара Полуночника. Тем самым выбив его из ступора.

– Ашиара, ты НЕ МОЖЕШЬ ночевать в одной комнате с мужчиной, не являющимся твоим близким родственником!!! – сжав кулаки и качнувшись вперед, прошипел жених. – Это бросает тень на твое имя!!!

Мэй презрительно оглядела его с ног до головы и тряхнула головой. Так, что тоненький локон, перевитый белой лентой, упал ей на грудь:

– Ты ослеп, воин! И потерял дорогу. Поэтому я тебя больше не держу…

– Что? – растерялся хейсар.

Баронесса его не услышала – взглядом показала мне на дверь одной из комнат, дождалась, пока я ее открою, и спокойно вошла внутрь.

Я шагнул следом и, уже прикрывая створку, услышал тихий голос леди Этерии Кейвази:

– Ты искал путь к ее сердцу?

– Да, ашиара!

– Так вот, ты его уже не найдешь…

…Следующие минут пятнадцать, пока водоносы «Сломанного Колеса» таскали в комнату горячую воду, Тиль, наперсница леди Мэйнарии, пыталась объяснить баронессе, что ее поведение неправильно. Что уважающая себя девушка должна ночевать либо с матерью, либо с сестрами, либо с родственницами женского пола. А в тех редких случаях, когда нет такой возможности, – со служанками, с отцом или кровными братьями.

Видимо, безумно эмоциональный монолог, во время которого хейсарка то и дело поминала Бастарза, Найтэ и Хэль, довел баронессу до бешенства, так как, дождавшись, пока бочка наполнится, она собственноручно закрыла ставни, опустила засов на двери и начала раздеваться! «Забыв» попросить меня отвернуться.

Конечно же, я сделал это сам – повернулся к ней спиной и уткнулся лицом в стену – но сам факт того, что меня оставили в комнате во время переодевания, Тиль просто убил:

– Ашиара, а… он?

– Он – больше чем мать, отец, сестры и братья, вместе взятые… – выдохнула Мэй. – Он – Дар… Бастарза!

У меня екнуло сердце: она говорила не для нее, а для меня! И хотела сказать не «Дар Бастарза», а «Дар Вседержителя»!!!

Тиль молчала минуты полторы. А когда за моей спиной плеснула вода, собралась с духом и спросила:

– А как же… э-э-э… муж?

– Я отдала Крому все, что у меня есть… А муж – будет только мужем…

Настроение, и так бывшее омерзительным, стало еще хуже. Я поискал рукой посох, потом вспомнил, что отдал его королю, и в очередной раз пожалел, что согласился на его предложение.

– Мэй – последняя в роду. И – женщина… – глядя на меня, вздохнул Вейнарский Лев. – По законам Вейнара – сухая ветвь. Понимаешь?

Что тут было понимать – после ее замужества лен Атерн должен был перейти к другому роду.

– По сути, я должен выдать ее замуж и забыть о ее существовании. Но Латирданы в долгу перед д’Атернами. И не оплатить ей этот долг я не могу…

– А что, есть другой выход, сир? – осторожно поинтересовался я.

– Есть! – кивнул король. – Я могу выдать ее замуж за хейсара…

– И что при этом изменится?

Неддар качнулся с носка на пятку и обратно, потом посмотрел на леди Этерию и грустно улыбнулся:

– Мэйнария д’Атерн – гард’эйт! И при этом – девушка… Обычно тех, кто отдал свое сердце другому, начинают превозносить после смерти. Но в ее случае все по-другому: выступив в суде, она УЖЕ шагнула на эшафот и тем самым доказала, что ее клятва – не просто слова. Поэтому Шаргайл забурлил…

– Не только поэтому! – тихонечко добавила Этерия Кейвази. – Старейшины хейсаров потрясены тем, что род, породивший и ори’т’анна [68] Ори’т’анн – буквально «воин, посвятивший свою жизнь служению вождю». , и женщину-гард’эйт, может прерваться!

– Угу… – кивнул король. – Так и есть… В общем, они посоветовались с увеем [69] Увей – верховный жрец Бастарза ( хейсарск. ). и предложили мне выход: Мэйнария выбирает достойнейшего из нескольких младших сыновей глав известнейших родов Шаргайла и выходит за него замуж. Во время свадебной церемонии ее избранник отказывается от своего рода и входит в ее. А их первенец становится бароном д’Атерн!

Я мрачно усмехнулся и пожал плечами:

– Звучит красиво, сир! Но чтобы все это сложилось, баронесса должна отказаться от данной клятвы. Должна, но… не откажется!

Латирдан скривился, как от зубной боли:

– Я знаю. Поэтому и прошу тебя дать ей два года…

– Простите, сир?

– Ты ведь пока не завершил свой Путь, правда? Так сделай последний Шаг не сейчас, а тогда, когда твоя гард’эйт родит и хоть чуть-чуть вскормит ребенка!