Дарья Кошевая - Жрица Солнца

– В лесу кто-то ходит, чужой. Рыжка забрехала, – неохотно ответил Трофим, предпочитая, видимо, личный разговор. (Рыжкой звалась палевая сука, что жила у Трофима во дворе. Эта старая, не красивая собака всегда первая поднимала лай, стоило только не знакомому человеку ступить в лес за пять верст от деревни. Чуяла она и расшалившуюся нечисть, лешаков да водяных, вздумавших погулять в округе. Был у Рыжки только один недостаток – тихий, простуженный лай, который можно было услышать, только случайно оказавшись рядом.)

– Не к добру это! – раздался ворчливый голос Мирона, еще одного из достойных мужей деревни.

Стоян взглянул на дочь, буркнул:

– Иди спать! – и опрометью кинулся к воротам. Олеся проводила его взглядом, и с тревогой оглянулась по сторонам. Темнота теперь показалась ей зловещей и неприютной. В дальних домах только сейчас залаяли деревенские собаки. Пойти спать? Но как уснешь, когда вокруг происходит что-то… пугающее? А может в лесу заблудились несчастные путники?.. Олеся нервно зашагала по двору, не в силах уйти в дом, и даже не в силах усидеть на месте. Вдруг что-то хрустнуло, показалось, что совсем близко. Олеся стремглав бросилась к забору, выглянула в маленькую щель между не плотно пригнанными бревнами, но ничего, конечно не увидела. Тогда, не раздумывая, она приоткрыла ворота и вышла на дорожку. Ох, как темно! Снова шорох в кустах. Олеся застыла, как испуганный зверек. Скрип, скрип – снег под чьими-то ногами.

– Всё! – крикнул вдалеке Трофим.

– Кажись, всех взяли! – вторил ему голос Олесиного отца. Словно в подтверждение его слов, замолчали и собаки. Но Олесе казалось – рядом кто-то есть. Вот метнулась тень, или примерещилось? Девушка несмело дошла до зарослей, глянула – нет никого. Точно показалось. Олеся подумала, что хорошо было бы вернуться в свой двор, но не сделала ни шагу. Постояв немного в раздумьях, она, наконец, махнула головой, и как можно тише пошла по направлению к дому старосты Жизномира. Догадка оказалась верна, возле калитки уже собралась добрая часть деревенских мужиков. Тихо переговариваясь между собой, они скрылись в доме. Олеся, никем не замеченная, вылезла из-под разлапистой елки, и с прыжка взобралась на забор. Спрыгнула уже с другой стороны, в сугроб, очистила лицо от снега и, пригнувшись, бросилась через двор. Под окном, спрятавшись за старыми почерневшими бочками, девушка, наконец, позволила себе отдышаться. В ладонь ткнулся Дым, старый пес Жизномира. Олеся потрепала черную с проседью шерсть, пес лизнул ей руку и, вздохнув, улегся рядом, положив умную морду на лапы. Девушка замерла, вслушиваясь, стала одним и тем же, что тихая глухая ночь. И услышала вот что:

– Их было трое, – сказал, вроде бы, Мирон.

– Это люди? – хрипло уточнил староста.

– Трудно сказать, – ответил Стоян. – Взгляните сами…

Шаги. Дверь распахнулась и темные фигуры вышли во двор. Олеся нырнула в снег, и кажется, перестала дышать. Под ее рукой пес завертелся, застучал хвостом, но, слава Богам, не сдвинулся с места. В это время староста склонился над чем-то за крыльцом, откинул прочь длинный отрез материи.

– Люди, – сказал он, впрочем, без особой уверенности.

– Взгляните на глаза, – посоветовал Трофим. Староста глянул и отшатнулся.

– Нечисть, – пробормотал Мирон и сплюнул. – Рыскали в нашем лесу, что-то высматривали… Сработали охранные обереги, поставленные жрицей вокруг деревни, а там уж и мы подоспели!

– Тела надо сжечь, – сказал Жизномир. – На рассвете созовем совет и решим, что делать дальше.

Мужчины закивали. Потом кто-то спросил:

– А где же жрица? Надобно у нее узнать, как лучше сжигать эту пакость!

– За Яриной я уже послал, – ответил староста, – она сейчас появится.

– Что-то жрица не слишком спешит! Почему она не подсобила нам в борьбе с нечистью? – задался вопросом низенький коренастый мужичок с ярко-рыжими усами и куцей бороденкой. Олеся узнала в нем отца Карася, даже голос был похож. На него зашикали, но Карась-старший нимало не смутился:

– Что ей бы стоило, скажите, братцы? А я чуть голову не сложил, когда этот здоровенный на меня из-за кустов вылетел!

– Почтенная жрица плохо себя чувствует, – отрезал Жизномир, – она…

Но вдруг замолчал, потому что в ворота распахнулись, взметая снег. Испуганная, Олеся еще больше сжалась в своем нехитром убежище, словно пытаясь сделаться меньше, незаметнее, однако продолжила глядеть в просвет между бочек. «Я, верно, пропала! – думала девушка с отчаяньем. – От Ярины не спрячусь…» Мужчины поприветствовали жрицу низким, подобающим случаю, поклоном. Жрица кивнула и… пошатнулась! Схватилась за вовремя подставленную руку Старейшины. Олеся смотрела на женщину и сама себе не верила: Ярина больше не излучала силу и уверенность. Да, она была горда и презрительна, как обычно, но… Что-то было не так. Тем временем жрица выпрямила спину и отдернула руку, словно ее пачкало чужое заботливое прикосновение. Посмотрела на мужчин, потом перевела взгляд на трупы чужаков. Стиснула зубы.

– Тела надо сжечь, – повторила Ярина сказанное старостой. – Потом придать воде, а оставшееся развеять по ветру. Только не возле наших жилищ.

– На болотах самое место, – высказался Трофим.

– Да, на болотах, – кивнула жрица. – Поторопимся же!

Последним со двора вышел Жизномир, бормоча под нос:

– Расслабились мы, совершенно расслабились… Теперь жди беды!..

Немного погодя, Олеся выбралась из укрытия. Дым проводил ее до ворот и лениво вильнул хвостом на прощание.

Олеся проснулась на рассвете, но, опоздала – в доме уже не было ни души. Позевывая, девушка спустилась во двор. За остаток ночи снег успел растаять. Голая мокрая земля сиротливо глядела в серое равнодушное небо. Весна пришла. Где-то там, в лесу перекликались людские голоса, а над лесом летела неспешная охранная песня, которую пели все рожавшие женщины деревни вместе со старейшими матерями рода. Слов было не разобрать, но мотив теребил сердце, и казалось, что теперь ничего плохого случиться просто не может.

Олеся шла мимо камня птиц – огромного валуна, заговоренного Яриной. Не удержавшись, коснулась пальцами его шершавой, чуть теплой поверхности. Обвела кончиком пальца выжженный птичий силуэт. Олеся всегда так делала. Ей чудилось, что она может получить благословения от птиц-защитников рода.

Чавкала под ногами грязь, прошлогодние листья липли к подошве, словно хотели последовать за Олесей в чащу, туда, где сейчас должна была совершаться волшба. Девушке так хотелось посмотреть, хоть одним глазком!.. Но опоздала. Голос жрицы послышался впереди, за густым ельником. Она выговаривала кому-то уставшим злым голосом.

– Не выйдет из тебя толку! Только морока!.. Столько сил я на тебя потратила, столько надежд питала… Напрасно все…