Дарья Кошевая - Жрица Солнца

Она говорил все тише, неразборчивей. Та, к кому были обращены бранные речи, тоненько захныкала, и Олеся узнала голос сестры. Вместо того чтобы обрадоваться – наконец-то заносчивая Злата посрамлена! – Олеся испытала острую жалость. Не хотела бы она сейчас оказаться на месте будущей жрицы. И пока девушка остановилась в раздумье: идти дальше как ни в чем не бывало, или погодить, кто-то с треском и хлюпаньем ломанулся через елки. Олеся увидела сестру, бледную лицом, только щеки горели лихорадочным румянцем. Глаза Златы были что маленькие озерца, готовые вот-вот снова пролиться. Заметив сестру, Злата резко остановилась и смерила Олесю тяжелым, ничего хорошего не предвещающим взглядом:

– Подслушивала?.. Радуешься, небось?

– Ты сказала жрице… обо мне? О моих способностях?

– Ничего ей не скажу, и не надейся!

И оттолкнув сестру плечом, Злата рванула вперед, так что из-под ног полетели комья чернозема. «Ну что ж, скажу ей сама! – решила Олеся. – Теперь-то она меня выслушает! А не поверит – приведу Карася, пускай подтвердит мои слова!» Девушка вскинула подбородок и раздвинула еловые лапы.

Жрица сидела прямо на земле, прислонившись к стволу и смежив веки. Тонкий палец рисовал в воздухе невидимые узоры. Олесе на мгновенье показалось, что между деревьев мотается блестящая паутина размером с колесо от телеги.

– Пожалуй, хватит, – выдохнула жрица, и паутинка исчезла, будто ее и не было вовсе. Под ногой у Олеси хрустнула прогнившая ветка.

– Злата? Помоги мне с.. – тут Ярина к своему неудовольствию увидела Олесю. – А, это ты…

Девушка хотела что-то ответить, но жрица перебила ее, снова прикрыв глаза:

– Уйди, не мешай, ради Богов!.. И передай своей сестре, чтобы она немедленно вернулась сюда. Еще столько нужно сделать! …Как я устала, – пробормотала она уже совсем тихо и обреченно.

Решимость Олеси растаяла при виде этого изнеможенного лица. Она тщетно силилась произнести хоть слово, но горло словно бы одеревенело. «А вдруг Ярина снова заставит вызвать дождь? – с ужасом подумала девушка, – и тогда я окажусь посрамлена… Опять… Но ведь сила моя не в дожде вовсе! А в чем?» Так Олеся простояла еще какое-то время, пока жрица не прикрикнула:

– Ты еще здесь, бедовая?..

И девушка понеслась прочь, взметая прелую листву. Но она не расстроилась, а загорелась решимостью – я ей докажу! Не посмеется больше надо мной!

Случай представился спустя две седьмицы. К тому времени в самых глубоких яминах уже растаял снег, а каждое дерево хвасталось молодыми, едва проклюнувшимися листочками. Казалось, в поселении все забыли, что еще недавно по лесу бродили чужаки, а может, были спокойны по этому поводу, ведь защита крепка. Что зря тревожиться! Забот хватает!

Маме нездоровилось. Бледная, почти зеленая, она бродила по дому, то по двору, не в силах взяться ни за какую работу. Олеся следила за ней с затаенным беспокойством, но Дубрава только отмахивалась и шутила. Все хорошо. Девчонке бы успокоиться, о своем подумать, но тревога за мать все нарастала, покуда в середине ночи Олесю не подбросило на сундуке резким предчувствием. Вслед за этим на лестнице послышался грохот. Девушка, не помня себя, бросилась в темноту и нашла Дубраву лежащей на нижней ступени без сознания. Не раздумывая, Олеся положила руки матери на живот, и тот час ладони засветились в темноте, словно над пламенем свечи. Дубрава издала тихий стон и снова погрузилась в беспамятство. Со ступеней скатился Стоян, вскрикнул, увидев жену, быстрым жестом дотронулся до ее лица, ловя дыхание.

– Я сейчас! – крикнул он, и бросился за дверь. И не заметил, что руки дочери светятся, что длинные пальцы перебирают в воздухе невидимые нити, словно плетут узоры. Наверху стукнула дверь, и Злата крикнула:

– Что случилось?

– Поди сюда быстрее! – Олесе было трудно говорить, все ее тело, казалось, стало теплой волной и волна эта катиться вниз, через распростертые ладони, к матери. У Олеси верно помутилось сознание, она увидела на своих коленях не одного человека, а двоих. Как же это возможно? Когда обычное зрение вернулось, Злата уже была подле сестры. Ее трясло, словно в лихорадке.

– Мамочка!.. Что с ней, скажи? – бессвязно повторяла она. – Ты поможешь ей? Поможешь?

Олеся молча схватила сестру за руку, питаясь ее теплом и направляя тепло через себя. К маме. И ко второй, неясной пока сущности. Так продолжалось какое-то время; тишину нарушали только короткие всхлипывания Златы. Олеся снова пришла в себя, когда над ней склонились две высокие фигуры. Девушка подняла глаза и встретилась взглядом со жрицей. Ярина совладала с удивлением мгновенно, глаза вспыхнули, но тот час снова стали холодными.

– Растопи печь! – велела жрица, обратившись к Злате. Та кивнула и умчалась прочь.

Примостились у огня. Устроили женщину на меховой подстилке, укрыли одеялами. Когда жар заплясал по комнате, жрица достала из заплечного короба связку пахучих трав, и уложила сверху на поленья. Комната наполнилась целебным дымом и запахом летних лугов. Дубрава пошевелилась на подстилке.

– Поспит, поспит и проснется, – медленно произнесла жрица. – Ничего более не угрожает ни ей, не ребенку.

– Ребенку? – ахнула Олеся. Но Стоян не удивился, только успокоено выдохнул и расправил плечи, будто с них свалилось тяжкое бремя.

– Как отблагодарить? – выпалил на одном дыхании. – Что хочешь проси!

Ярина покачала головой:

– Дочери спасибо скажи, – и при тех словах взглянула на Олесю, но ничего по взгляду ее загадочному понять было не возможно. Злата обняла себя за плечи, да так и застыла, немая и жалкая. Ярина вдруг схватилась за горло и зашлась в приступе кашля, потом утерлась и хрипло попрощалась с хозяевами дома.

– А ты до ворот проводи, – сказала Олесе. Девушка кивнула, только сердце екнуло. Во дворе было темно, хоть глаз выколи. Легкий морозец щекотал кожу. Ярина безошибочно нашла тропинку, Олеся едва за ней поспевала.

– Значит, обладаешь целебным даром? – задумчиво произнесла женщина, и в ее словах девушке почудился укор. Олеся снова кивнула, боясь произнести лишнее слово.

– А еще что умеешь?

– Не ведаю, – прошептали непослушные губы.

– Надо ведать! – отрезала жрица, и снова закашлялась.

– Завтра с утра придешь ко мне! – продолжила она, отворяя запор на воротах. Потом обернулась к девушке и велела замереть и закрыть глаза. Олеся стояла ни жива ни мертва, опустив руки вдоль тела, только пальцы нервно сплетались. Жрица приложила холодную ладонь к ее голове и Олеся почувствовала чужое прикосновение внутри себя. Будто кто-то взялся разматывать цветные ниточки ее души. Это было неприятно, но терпимо. Так продолжалось какое-то время, пока у девушки не закружилась голова, а Ярина сказала: