Алекс Флэйм - Дитя Света. Рождение Легенды

Лептон повел своего подопечного на другую сторону площади, где располагалась небольшая арка, вроде той, что стояла в тренировочном зале. Мэндл увидел стеклянный столб, простирающийся до самой верхушки и соединяющийся с множеством проходов на каждом из этажей. Юноша вошел внутрь, следуя за учителем.

– Будет щекотно, – произнес Лептон.

Мэндл почувствовал покалывание во всем теле, как будто клетки начали отделяться друг от друга. Перед глазами все поплыло. Парень ощущал себя бестелесным сознанием, воспаряющим вверх по воздушному течению, при этом зрение оставалось нетронутым – он по-прежнему различал окружающие предметы.

По прибытии на нужный уровень клетки собрались воедино, вернув путникам прежнюю форму. Несколько секунд, Мэндл шатался на месте, словно жидкая масса, неспособная себя удержать.

– Ух ты! Что это было?! – возбужденно произнес юноша.

– Скоро ты сам все узнаешь.

Лептон улыбнулся. Эмоции, казалось, совсем не имели власти над волшебником. Мэндл удивлялся, как ему это удается: тревога так стремительно исчезала с лица старика, что, казалось, он ее никогда и не испытывал. В то время как парню все еще приходилось бороться с внутренним страхом, заставлявшим его сердце биться так, что он ощущал себя беззащитным зверем, на всех парах убегающим от яростного хищника. Юноша сжал руки в кулаки, всеми силами удерживая непрерывную дрожь.

«Все будет хорошо… Я спокоен… Я спокоен», – только и повторял он про себя.

Они вышли к овальному коридору с множеством дверей. Лептон повел ученика к еще одной арке. За ней располагалась узорчатая дверь с сияющей надписью «Лаборатория Дравена».

Волшебник постучался. Дверь отворил невысокий старик, чья изумрудная мантия свисала до самых пят. По бокам одеяние украшали огненные узоры. Густые седые волосы свисали до лопаток, а борода едва скрывала шею. На лице с четко обрисованными скулами больше всего выделялись добродушные изумрудные глаза и маленький подрагивающий нос.

– Лептон, дружище, – произнес во весь голос алхимик, обнял волшебника и радостно засмеялся, – заходите. Что привело вас в мои владения?

– Этого молодого человека зовут Мэндл. Это его первый день в Раминге. И выдался он весьма трудным.

– Ну и что у вас стряслось? – заботливо спросил алхимик.

– Парню пришлось пройти Испытание Разума.

– Да что ты… – произнес Дравен, чье лицо вмиг преобразилось, сжавшись от напряжения.

– И, к сожалению, это еще не конец его приключений.

Старик серьезно посмотрел на коллегу. Выражение лица алхимика стало еще беспокойней – он знал, что это не к добру.

– Кто-то прервал обряд перерождения души и вернул энергию в подсознание Мэндла прямо посреди процесса, – в голосе Лептона снова прозвучала тревога.

– Как такое возможно?

– Я еще не сказал тебе самого важного. Когда мы отправились в Храм Духа, душа Мэндла излучала… – Лептон сделал паузу, набрав в легкие побольше воздуха, – Сиреневое Пламя.

Дравен вытаращил глаза. Напряженная тишина заполонила пространство. Алхимик начал метаться по комнате, нервно почесывая бороду.

– Краер очень обеспокоился тем, что это может значить.

– Естественно, обеспокоился! – выпалил Дравен, чей маленький нос мигом вздулся. – Сиреневое Пламя – это ужасно! Мы не можем… не можем так рисковать!

– И все же я был уверен, что Геордин не имеет к этому никакого отношения, пока кто-то не прервал наш ритуал в Зале Забвения. И если мы не найдем способ выяснить, что же произошло, то Краер отправит его к Психоэнергетам.

Алхимик кинул на друга встревоженный взгляд. Он прекрасно осознавал, как волшебник переживает за ученика.

Дравен с нахмуренным лицом слонялся по комнате, не обращая внимания на гостей. Лептон и Мэндл в гробовом молчании стояли у входа. Юноша пристально оглядывал помещение, стараясь отогнать нарастающее волнение, не дававшее возможности прийти в себя. Большинство изумрудов, освещавших лабораторию, казалось, давно начали тускнеть, в то время как солнечные лучи всеми силами пытались прорваться внутрь сквозь занавес в другом конце помещения. Вдоль правой стены располагались полки и шкафы с древними свитками, потрепанными книгами, котлами, все еще изрыгающим дым, колбами и разноцветными бутылями с надписями на неизвестном языке. На алхимическом столе Дравена в левом дальнем углу лежали испачканные различными пятнами книги и большой котел с раствором болотного цвета, чей пар имел желтый оттенок. Речь алхимика вновь привлекла внимание молодого человека:

– Боюсь, в нашем случае придется пойти на крайние меры.

Лептон и Дравен переглянулись. Сердце юноши сжалось от страха. На этот раз ему показалось, что он обречен. Но во взгляде волшебника виднелась забота. Он подошел к Мэндлу и положил руку ему на плечо.

– Мы оказались в очень нелегкой ситуации. У нас не осталось другого выбора, кроме как прибегнуть к навыкам Духовной Алхимии, которая может нанести тебе вред. Мэндл, я хочу, чтобы ты понимал, что Краер не оставит тебя в покое до тех пор, пока не узнает правду. И если ты не согласишься на нашу помощь, то, боюсь, методы Магистра могут оказаться еще более опасными.

Мэндл смотрел в бездонные синие глаза мага, выражавшие глубокую заботу. Немного помолчав, Лептон продолжил:

– Я вижу по твоим глазам, что ты такой же посланник Света, как и все мы, и что ты никому не желаешь вреда. Но Краер не может полагаться на одно лишь мое чутье, когда дело касается безопасности Раминга. Я привел тебя к Дравену, потому что он является самым выдающимся алхимиком нашего города, и только ему я могу доверить такое опасное дело. К сожалению, мы не можем гарантировать, что все пройдет гладко. Исход этого ритуала нельзя предугадать. Но боюсь, что если ты не согласишься на нашу помощь, то, чтобы сберечь тебя от Краера, нам остается только одно…

Волшебник глубоко вздохнул и немного помолчав, произнес;

– Нам придется стереть твою память, и ты больше никогда сюда не вернешься.

Сердце юноши будто провалилось в пропасть. Он смотрел на волшебника и не мог поверить, что все это действительно происходит. В его жизни наконец случилась та самая долгожданная перемена, от которой внутри все сияло от радости. И вдруг жизнь предстала перед ним совсем в другом свете – жестоком и непредсказуемом. В голове возник образ родителей. Быть может ему стоило вернуться? Ведь он был хоть и по-своему, но счастлив. А чувство угнетенности рано или поздно пройдет – не может же оно терзать его вечно. Но что-то внутри отторгало эту мысль. Он очень любил своих родителей, но покинуть Раминг, самое чудесное место на свете, казалось ему совершенно немыслимым. Ведь именно здесь, пусть и на пару мгновений, но он наконец почувствовал себя как дома. И тут Мэндл вспомнил о своем главном вопросе. Что-то подсказывало, что если он уйдет, то никогда не сможет получить ответ. И только сейчас он осознал, что готов пойти на все, чтобы узнать правду о своем происхождении.