Карина Сарсенова - Хранители пути 2. Сердце ангела

Три чёрные фигуры проявились прямиком из подступающего к телу холода. Он крикнул, чтобы предупредить лежащего в кровати мужчину о надвигающейся опасности, но спящий не проснулся. Лишь язычки жёлтого свечного пламени взметнулись, вспугнутые его сильным, но безуспешным намерением.

Холод, породивший пришельцев, стал ещё сильнее и внезапно материализовался в равнодушный стальной блеск в руках одного из них, другого, третьего… И когда нож вошёл в грудь слишком крепко уснувшего мужчины, он закричал не вместе с ним, а вместо него. Потому что тот, кому предназначался удар, умер мгновенно. И потому что он, смотревший на убиваемое тело с высоты пятиметрового потолка, прочувствовал всю боль за него. Ведь он один мог её воспринять. Ведь он один жил в этом теле долгие, но столь быстро пролетевшие годы.

Женщина, лежавшая рядом с ним, умерла на мгновение позже. Но, в отличие от него, она проснулась на секунду раньше, чем стальной клинок пронзил её сердце. Как и он, она не издала ни звука. Но причина её молчания была иной. Если он умер, так и не осознав настигшей его участи, то она за последний отпущенный ей сознательный миг поняла и приняла свою судьбу. Она умерла, глядя ему в глаза. Потому что за мгновение до смертельного удара её душа уже летела к его душе.

Вместе они смотрели на парящее напротив удивительное существо. Огромные белоснежные крылья были неподвижны, но жили уникальной внутренней жизнью. Переливающиеся в них оттенки голубого и розового цветов излучали одновременно блаженство и непоколебимую силу.

– Вы прожили хорошую совместную жизнь. – До боли близкий голос изливался из ангельского сияния и без усилий проникал в сердца внимающих ему людей. – Но это последнее ваше единение. Отныне каждый пойдёт своей дорогой. Поблагодарите друг друга и попрощайтесь.

Её глаза, всегда наполненные тёплым светом, сейчас, после исхода души из тела, светились особенно ярко.

– Спасибо за всё, что сделал для меня! За любовь и помощь, за искренность и надежду…

– За поддержку и понимание, за верность и дружбу! – Его голос вторил её словам, умножая и разворачивая вложенное в них значение. Свет, исходящий из их глаз, волной разливался по комнате. И ничего из того, что было вокруг них, – ни оставленная роскошь, ни покинутые тела, ни утраченная власть – ничто сейчас не имело значения. Только любовь и благодарность жили в их сознаниях и позволяли чувствовать себя по-настоящему живыми.

– Прощание закончено, – изрёк ангел, и тотчас её душа влетела в его сияющие крылья и исчезла в них. Ласковый, но непреодолимый свет остановил его выработанное за земную жизнь желание последовать за ней.

– Она ушла в рай. Но тебе туда нельзя.

– Значит, мне в абсолютную тьму?

– Её больше не существует. Ты Знаешь. По крайней мере, её нет в том виде, в каком мы привыкли её воспринимать.

– Но где же мне тогда быть?

– Есть лишь одно место, где ты можешь быть, – ты сам.

– Но я больше не чувствую себя.

– Так и есть. Тебя больше нет. В том смысле, в каком ты привык себя воспринимать.

– Но тогда что я? Где я?

– Хороший вопрос. Заметь: не два вопроса, а один. Один из них – настоящий вопрос. Ответ именно на него является ключом к спасению.

– Спасению чего?

– Я рад, что вибрации Тьмы не поразили тебя целиком. Ты проиграл, Амадео. Твоё сознание снова ограничено. И оно слишком часто находит себя в рамках обычного человеческого эго.

– Что же мне делать?

– Это зависит от того, какую сторону своего нового бытия ты выберешь точкой отсчёта.

– Человеческую или ангельскую?

– Нет. Ангельскую или дьявольскую.

Свет отдалился от него так внезапно, что Амадео вскрикнул от ужаса, ощутив, что теряет самое ценное в своей жизни.

– Я готов к борьбе.

– К ней никто никогда не готов, – возразил ангел, вновь приблизившись к Амадео. – Но, невзирая на твою неготовность, ты просто обязан вступить в войну.

– Самаэль…

– Ты же Знаешь, что его больше нет. Найди того, в ком здесь и сейчас гнездится абсолютное зло.

– Шалкар…

– Он теперь вовсе не таков, каким был прежде.

– Но я не чувствую его, учитель.

– Конечно, нет, ведь никогда доселе ты не был с ним так близок.

– И что же мне делать, чтобы найти и обезвредить его?

– Для этого, Амадео, тебе необходимо отделить себя самого от затаившегося в тебе сатаны.

– Ты вернёшься в начало. В ту точку отсчёта, откуда происходит твой проигрыш. В эпицентр земной войны. В те события, которые спустя годы отразились в сражении между тобой и Самаэлем. Туда, где ты впервые потерял себя. Там, где Свет растворился во Тьме. Там ты создашь основы новой духовной структуры земной цивилизации. Или не создашь. Тогда Вселенная будет утрачена навсегда. Единственное поле битвы, доступное тебе и Шалкару, отныне – только человеческий мир. Человеческие души и те сознания, которые помогают им развиваться. И вмещающие эти души тела. И так будет до тех пор, пока ты не обретёшь себя снова или не потеряешь окончательно. До тех пор, пока судьба Света, Тьмы и Мироздания в целом не будет окончательно решена. И до тех пор, пока ты снова не вспомнишь меня. Или не забудешь навсегда.

– Да, учитель.

И образ Иеремиила исчез за плотной серой завесой, скрывшей от Амадео его же вечную память.

Духовный учитель…

Самое близкое каждой душе, а ангельской особенно, по-настоящему родное существо…

А сейчас далёкое и чужое, словно вскользь услышанный и тут же забытый, торопливо рассказанный чей-то неправдоподобный сон…

Он с трудом разлепил тяжёлые веки и бессмысленным, невидящим взором уставился на громоздкие грязно-серые тучи, квинтэссенцией угрюмости нависшие над столь не любимым им городом.

Резкий смех полоснул сонную душу обжигающим электрическим разрядом.

Он дёрнулся, переживая удар звуковой молнии, и инстинктивно зажмурился, стараясь защититься от слишком яркого, слишком пронзительного принесённого ею света. Играя в прятки с самим собой и окружающей реальностью, продолжал упорно созерцать окружавшее его голубовато-розовое сияние. Но оно постепенно уплывало из сознания, отпуская фокус его внимания.

Несколько раз сморгнув, он сосредоточился наконец на внешнем мире.

Миловидная невысокая женщина заливисто смеялась, стоя у полураспахнутого огромного окна. Сумрачные портьеры цвета свежесмолотого кофе с тяжёлой основательностью спускались с высокого потолка на бежевый деревянный пол, напоминая двух закованных в доспехи стражников, скрывающихся в тени. Тени, готовые в любое мгновение сомкнуться перед потоком льющегося в окно жизненного тепла…

Стражники между Светом и его отсутствием…

Проводники добра и зла…

Сознания, соединяющие два беспощадно противоречивых мира…