Елена Амеличева - Эгрегор. Обманутый мир

Обычно молодые люди больше всего на свете боятся быть как все. Семён же в юности именно этого желал больше всего на свете. Лишь с возрастом, став мудрее, многое пережив, основательно потрёпанный жизнью, он уяснил – хорошо, когда то, что проклинаешь в молодости, в зрелости обозначаешь как счастье. Тогда же он и попал в Центр. Но это было давно. Сейчас он думал совсем о другом.

Остановив «Харлей» около небольшого деревянного дома, скрытого ото всех двумя великанами-клёнами, Семён откинул боковой упор и плавно опустил на него мотоцикл. Он выключил зажигание, и мотор, утробно бормотавший на холостых оборотах, затих.

Семён прислушался к себе. Сердце тоскливо ныло. Опоздал. Торопиться некуда. Он снял шлем и вдохнул прозрачный холодный воздух – таким он бывает только за городом. Красота и покой. Понятно, почему Влад поселился здесь. Рай для художника. Но как тихо! Слишком тихо. Даже птиц не слышно. Мёртвая тишина.

Семён вошёл в дом, уже зная, что найдёт. И всё равно внутри всё оборвалось, когда он это увидел. Влад был мёртв.

В широко раскрытых глазах, неподвижных навсегда, словно застыл вопрос: «Как же так?.. Почему сейчас, когда разобрался в жизни, нашёл своё место в мире и мир в себе? Почему именно сейчас?!»

Семён тяжело вздохнул, огляделся. Просто и уютно. Минимум мебели – старинная кровать с высокой пуховой периной, колченогий стул перед квадратным столиком и огромный, под потолок, угрюмый шкаф. Простенькие ситцевые занавески в голубой цветочек. Везде эскизы и краски, резким запахом которых пропитан воздух. А в центре комнаты накрытый грубой серой тканью холст. Ткань накинута небрежно, словно второпях.

Семён осторожно откинул полотно. Рука дрогнула – от картины не осталось ничего. Всё равномерно залито толстым слоем чёрной краски, лишь внизу узкая полоска осталась нетронутой.

Мужчина коснулся её и отпрянул. Мольбы о помощи и крики боли затопили сознание. Яркая вспышка, буквально на мгновение, а потом пустота. Сколько Семён ни пытался, убитая картина больше ничего сказать не смогла. Словно в ней оставались силы лишь на этот последний всплеск…

Все следы убийца тщательно уничтожил. И те, что могли увидеть обычные люди. И те, что доступны лишь необычным. Полная стерильность. Это кто же так расстарался? Лихо! И главное – к чему такой педантизм? Судя по силе, снять следы не смог бы даже сенситив уровнем выше Семёна. Да, загадочка!

Вот только… Семён прищурился. Кажется, внизу холста на каким-то чудом не залитой чёрной краской полоске что-то есть. Такое ощущение, словно по ещё не высохшей картине провели пальцем. Но зачем? Случайность? Вряд ли.

Семён присел на корточки перед телом Влада. Так и есть – пальцы правой руки измазаны краской. Это неспроста. У каждого человека, особенно творческого, есть свои небольшие заморочки, своеобразные ритуалы для привлечения удачи. Начиная от общепринятого актёрского правила сидеть на сценарии перед съёмками, заканчивая «счастливыми» рубашками, трусами, ручками и прочим.

Влад не был исключением из этого правила. У него был свой пунктик, совершенно не подходящий творческой личности – чистота. Закончив работу, он неизменно тщательно мыл кисточки и оттирал руки, даже если писал на природе. Семён посмотрел по сторонам – так и есть, кисточки ровными рядками сохнут на подоконнике.

Может, он хотел оставить какой-то знак? Конечно, наивно полагать, что Влад написал имя убийцы, но… За долгие годы работы в Центре Семён насмотрелся на всякое, поэтому не удивился бы, обнаружив записку в стиле «в моей смерти прошу винить…». Но записки, конечно, не было. На одежде тоже никаких следов. Пол чист. В карманах пусто.

Задумавшись, Семён автоматически взял левую руку Влада. И вздрогнул. На ладони в основании среднего пальца краской нарисован круг с треугольником внутри. От круга вниз идёт прямая линия.

И что, этот «чупа-чупс» и есть подсказка? Что он этим хотел сказать? Семён тряхнул головой, но упорядочить мысли не удалось, их попросту не было. Надо будет с ребятами-аналитиками посоветоваться, есть там пара повёрнутых на магии символов. Смутное ощущение, что разгадка придёт, когда настанет её время, его успокоило. Но противно ноющее внутри беспокойство осталось.

Семён видел много смертей. Но эта… Что-то было не так. Люди умирают. Это обычный порядок вещей. Но Влад не должен был уходить сейчас, Семён это чувствовал. Его словно забрали силой, грубо нарушая установленный порядок. Причём забрали именно в тот момент, когда судьба дала ему шанс, когда он словно пробудился для чего-то.

Чего-то очень важного.

Чехия, Яхимов

– Я не знаю, как это описать… – лежащая на кушетке девушка нервно затеребила пальцы.

– Попробуйте не подбирать слова, Ксения, а говорить первое, что придёт на ум, – тихо посоветовал мужчина. Он сидел напротив неё в кресле и держал в руках включённый диктофон. Девушка послушно кивнула и сосредоточилась на воспоминаниях.

– Я в тумане. Он плотный, вязкий и холодный, будто желе. Я чувствую его всей кожей, он везде, я никак не могу понять, где нахожусь. Это место… – девушка помолчала, подбирая точное определение. – Да это даже не место! Жуткое ощущение – словно ты вне времени и пространства.

– Не волнуйтесь. Что вы делаете?

– Вытягиваю вперёд руки и пытаюсь идти на ощупь. Ладони натыкаются на что-то ледяное. Похоже на толстую стену из стекла.

– Что происходит дальше?

– Иду вдоль стены и… с ужасом понимаю, что это шар, а я внутри!

– Ксения, успокойтесь. Вы в безопасности.

– Я колочу руками по стенкам этого шара, кричу, но знаю, что никто меня не услышит. Постойте, тут что-то странное, – она нахмурилась. – В тумане появляется прореха. Вижу чью-то фигуру, но очень смутно, будто сквозь пелену дождя. По-моему, это мужчина. Да, точно. Высокий, худой, в чёрном пальто. У него такой взгляд… – девушка вздрогнула всем телом, свернулась клубочком и обхватила колени руками.

– Ксения, вам нечего бояться, это всего лишь сон, помните об этом.

– Я знаю, но мне очень, очень страшно, – прошептала она. – Я как кролик перед удавом! Даже пошевелиться не могу…

– Расслабьтесь и глубоко вдохните.

– …Я полностью в его власти, ничтожна, как песчинка в пустыне, – не слыша его, продолжала девушка. – А он – ветер, захочет, разметает песок во всё стороны и похоронит меня в кромешной тьме под его толщей навсегда, и никогда больше мне не увидеть солнечный свет, никогда…

– Ксения, слушайте мой голос! – заволновался психоаналитик. Рывком поднявшись из кресла, он бросился к девушке и пристально вгляделся в лицо. – Ты слышишь меня?

– Я хочу, чтобы туман вновь стал густым, – бормотала она, дрожа всем телом. – Пусть он будет холодным, вязким и противным, только пусть укроет меня от него, пожалуйста!