Варвара Шихарева - Чертополох. Лесовичка

Когда я поняла, что означают эти слова, слёзы сами брызнули у меня из глаз – я склонилась к груди прабабки, отчаянно всхлипывая, а она огладила мои отросшие косы…

– Ну не надо, Эрка, мне и так тяжело… Предки и Малика тебя без защиты не оставят, но и ты будь умницей – учения не забрасывай. В моих тетрадях ты найдёшь всё, что тебе знать следует… Ну, а там – верю – сыщется человек хороший, сердечный, найдешь в нём опору себе, славных деток родишь. Тебе ведь уже пятнадцать, заневестилась… – Тут рука прабабки соскользнула с моих кос, и она тихо попросила: – Душно мне в хате, внученька, раствори окно…

Я, всё ещё вытирая катящиеся из глаз настоящим градом слёзы, бросилась к выходящему на огород оконцу и растворила его пошире – в лицо мне тут же ударил пыльный, напоённый запахом трав ветер. Над лесом собиралась гроза – чёрная, тяжёлая туча была уже над нами и ползла низко. Казалось, её тёмное брюхо цепляло верхушки деревьев… Ещё через мгновенье клубящуюся черноту прорезала белая ветвящаяся молния, а прокатившийся следом гром пророкотал прямо над притихшей деревенькой. Но не успел стихнуть его последний раскат, как в глубине тучи родилась новая молния, а потом ещё… Заворожённая грозной силой, я словно бы ненадолго окаменела у окна и очнулась, лишь когда на землю настоящей стеною обрушился ливень…

– Бабушка… – тихо позвала я Нарсию, но ответа не было… Я кинулась к кровати и, увидев, что прабабка не дышит, повалилась подле на колени, сжимая в руках быстро холодеющую ладонь, – мои отчаянные всхлипы потонули в шуме ливня… О том, что Нарсия всё же успела нагадать мне судьбу, я узнала на следующий год.

Из воспоминаний меня вывел начавший накрапывать дождик – тихо зашелестев листвой, он немного сбил окутавшую лес липкую духоту. Повеял долгожданной свежестью… Я посмотрела на затянувшееся серыми тучами небо: грозы, скорее всего, не будет, но сам дождь ещё вполне может усилиться… Амэнцы, похоже, пришли к точно таким же выводам, что и я, – они перестали рыскать по подворью и укрылись в хате, из которой тянулись теперь вполне аппетитные запахи поспевшего обеда. Правда, про меня они, к сожалению, не забыли – один из «Карающих» подошёл ко мне, намереваясь увести в хату, но я, опустив глаза и старательно пытаясь изобразить смущение, тихо пробормотала, что у меня есть некая надобность в уединении… Поскольку с начала моей встречи с амэнцами прошло уже несколько часов, просьба прозвучала вполне убедительно, и «Карающий», вздохнув, отконвоировал меня к прятавшемуся в зарослях лопуха нужнику.

Впрочем, на то, что удача решила мне улыбнуться, я понадеялась слишком рано – оказавшись у отхожего места, амэнец обошёл его с таким видом, точно искал второй выход, и даже доски ногою попинал, проверяя их прочность… Да… Этот с меня глаз не спустит!.. Поняв, что терять мне пока особо нечего, я съехидничала: – Вовнутрь нырнуть не забудь – вдруг там подземный ход до самого Эргля тянется!..

На это моё замечание амэнец ответил лишь тихим хмыканьем, но потом он подошёл ко мне и, взявши за плечи, слегка встряхнул.

– Послушай меня, лесовичка… Я уже достаточно пожил и людей различать умею – вижу, что не пустая дурь в тебе бурлит, поэтому и советую: не играй с огнём!.. Олдер, конечно, отогнал от тебя того борова красномордого, но если ты и дальше будешь себя так вести, ваше знакомство может закончиться не так хорошо, как началось…

Несмотря на слова, в тоне амэнца не было даже тени угрозы, и я ещё раз, теперь уже внимательно, к нему пригляделась. Пожилой – уже под шестьдесят, – пегий из-за седины, но по-прежнему сильный и жилистый. С твёрдым взглядом бледно-голубых глаз, из-за выдубленной ветром и загаром кожи кажущихся ещё светлее… Нет, он не только воин, он ещё и… Такие люди мне до этого дня не попадались, и для того, чтобы проверить свою догадку, мне требовалось ещё чуть-чуть времени… Я тихо уточнила:

– Олдер? Это так вашего кривоплечего главу зовут?

Услышавший мой вопрос амэнец возмущённо тряхнул головой.

– Он… Только даже в мыслях его кривоплечим не называй, а то ещё сорвётся с языка… И не смотри на него так, будто в руках у тебя арбалет взведённый и ты вот-вот ему стрелу прямо в сердце пустишь…

Произнеся последнее наставление, «Карающий», развернув меня, стал распутывать накрученные Ильмарком узлы и, освободив затёкшие руки, подтолкнул в сторону нужника.

– Ну, давай уже – иди по своей нужде.

Повторного приглашения мне не потребовалось, но и засиживаться долго я не стала. Даже с развязанными руками убежать у меня не получится – сквозь щель в досках я видела, что амэнец, несмотря на усиливающийся дождь, не только стоит возле отхожего места эдаким грозным стражем, но ещё и глаз с нужника не сводит… Впрочем, даже если б и отвернулся, ничего бы не изменилось – пожилой «Карающий» был ни много ни мало – эмпатом. По силе – где-то крепкий середняк, но при свете дня мне с ним ни в прятки, ни в догонялки не сыграть – дар Чующего вкупе с многолетним воинским опытом давали ему весьма ощутимый перевес…

После того я снова предстала перед «Карающим», старательно опуская взгляд в землю. Если эмпату так досаждают мои глаза, то не стоит его ими лишний раз беспокоить. Мне, конечно же, снова связали руки, но уже спереди – стянув запястья, а живописный шрам на моём предплечье, открывшийся из-за задравшегося рукава, не оставил Чующего равнодушным. Он скользнул кончиками пальцев по оставшимся от чудовищного ожога рубцам, вопросительно посмотрел на меня.

– Кто это так с тобой?

В ответ я только плечами пожала.

– По малолетству сама обожглась… Ничего особенного…

– Угу… – Судя по голосу, моему ответу веры не было совершенно, но падающие за шиворот и на голову холодные капли не располагали к дальнейшей беседе, и мы направились в дом…

Амэнцы обустроились в самой просторной, средней горнице – большинство из них, расположившись за массивным обеденным столом, уже вовсю работали ложками. Эмпат устроил меня в углу и, подошедши к очагу, уже через пару минут вернулся с наполненной до краёв миской. Присел рядом.

– Голодная, лесовичка?

Я посмотрела на плавающий в наваристом бульоне янтарный жир и ярко-зелёный укроп… Сглотнула…

– Не особо…

– Значит, голодная! – Амэнец придвинулся ближе, взял ложку.

– Есть со связанными руками у тебя всё равно особо не получится, так что давай я тебя накормлю…

Несколько ошарашенная таким оборотом дела, я удивлённо на него посмотрела. С чего это вдруг у «Карающего» столько заботы о пленнице, которой и жить-то осталось совсем немного?!

– Когда желудок пустой, то и на сердце тоска. А ещё в голове всякие дурные мысли появляются, вроде той, что всё плохо и дальше будет только хуже… – Ответив на мой так и не высказанный вопрос, амэнец поднёс мне первую ложку, которую я, памятуя его предыдущие наставления, послушно съела…