Варвара Шихарева - Чертополох. Лесовичка

Хотя говорили мы шёпотом, да и на глаза особо не лезли, от остальных амэнцев поведение эмпата не ускользнуло. Кое-кто по-прежнему стучал ложками, лишь косясь в нашу сторону, но нашлись и шутники, всегда готовые вставить свои пять медяшек в любой разговор…

– Осторожнее, Антар! Не забывай, что лесовичка кусается – отхватит тебе руку по самый локоть, вместе с ложкой!

Комментарий плечистого, кареглазого «Карающего» немедленно вызвал настоящую бурю восторга, но его сосед тут же ехидно возразил:

– Не… Наш старик знает, что делает!.. Эй, Ильмарк! Гляди, как надо – сначала обогрей да накорми, а уже потом со своими слюнявыми поцелуями лезь!

Новый взрыв хохота был таким оглушительным, что гневное возмущение задетого за живое Ильмарка просто утонуло во всеобщем веселье.

– Тихо! – Появившийся из боковой светёлки кривоплечий гаркнул так, что все вокруг вздрогнуло. – Что вы ржёте, как почуявшие кобылу жеребцы?!

– Да мы всего лишь немного пошутили… – попытался оправдаться кареглазый, но Олдер подошёл к очагу и, присевши около него на лавку, буркнул:

– Кто не умеет вести себя тихо, отправится отдыхать на улицу. Все поняли?

Воцарившаяся тишина яснее всяких слов подтвердила то, что мокнуть под уже вовсю зарядившим дождём амэнцам совсем не хочется. Закончив обед, они разошлись по лавкам, и хотя через некоторое время разговоры всё же возобновились, общались «Карающие» всё-таки шёпотом…

Антар же, во время всего этого действа продолжающий скармливать мне похлёбку с невозмутимостью каменной статуи, отошёл к столу с опустевшей миской, но потом опять вернулся ко мне и сунул в ладони тёплую кружку:

– Это чабрец. Мёд я тоже добавил…

Я, вскинув голову, посмотрела ему в глаза и тихо спросила:

– Ответь мне, Антар… Эмпаты все такие?

Пожилой Чующий вздохнул и присел передо мною на корточки:

– Мы все разные, лесная ведьма, но ведь и Знающие не одной ниткою шиты… – Он неожиданно тепло улыбнулся, чуть сощурив светлые глаза, и в тот же миг ещё лучше стало видно, что, несмотря на имя, на амэнца Чующий не особо похож – такое простое и открытое лицо могло быть, к примеру, у отца Стембы… Мой взгляд не остался незамеченным.

– Я полукровка, лесовичка. Мой отец увёз свою будущую жену в Амэн откуда-то из-под Ружины… – Произнеся это, Антар поднялся и, ещё раз одарив меня едва заметной улыбкой, отошёл к устроившимся на длинной лавке «Карающим», которые, осторожно взглянув на своего главу, уже достали карты… Я пригубила отвар и задумалась. Антар заговорил со мною не просто так, да и своё происхождение упомянул не для того, чтобы унять моё любопытство, – слишком он умён для этого, слишком опытен… Если Олдер сделает его в дальнейшем моим охранником, то не будет ни похотливых шуточек, ни поцелуев, но зато и обвести Чующего вокруг пальца будет очень непросто… В то же время во мне крепла уверенность, что Антар слова не скажет, если увидит, что я морочу головы другим «Карающим»… Не поможет, но и не помешает, а это в моём случае уже и так немалая помощь…

Прихлёбывая отвар, я ещё раз осмотрелась – трое «Карающих» завалились спать, остальные разбились на две группы. Одни по-прежнему играли в карты, другие бросали кости, и лишь кривоплечий остался сидеть у очага – ссутулившись, уже не обращая никакого внимания на возню подчинённых, он по-прежнему смотрел на медленно затухающий огонь… Теперь, когда он не улыбался, а, напротив, хмурился, было трудно поверить, что именно этот человек и подыграл мне, изобразив так напугавший Ласло медвежий рык… Я вновь задумчиво посмотрела на кривоплечего амэнца. Хищно вырезанные ноздри, острые скулы, глубокая складка у губ… Густая, длинная чёлка падает чуть ли не на глаза, но виски чисто выбриты, а остальные волосы забраны в пышный хвост на затылке. Странно, непривычно, но к такому лицу очень даже подходит… Интересно, какой цвет волос был у него раньше – тёмно-каштановый или чёрный, а главное, что его так выбелило?

За мгновенье до того, как я поняла, что, углубившись в наблюдения, незаметно свернула куда-то не туда, амэнец внезапно вздрогнул и повернулся ко мне. Я едва успела уткнуться в почти пустую кружку, но пронзительный взгляд Олдера ожёг меня не хуже огня.

– Ты что-то хотела спросить, лесовичка?..

Вместо ответа я сделала большой глоток из кружки и старательно спрятала глаза. Доигралась, а ведь предупреждали!.. Ментальный щит не даст кому попало читать в моей голове точно в открытой книге, но сильный колдун легко уловит направленные к нему мысли… Тем временем Олдер, наградив меня ещё одним прожигающим насквозь взглядом, снова отвернулся к очагу, и я облегчённо вздохнула. Всё-таки обошлось, но вряд ли стоит отвлекать амэнца от его мыслей, хотя чувствую: то, до чего он может додуматься, мне вряд ли понравится.

Я откинулась к стене и немного прикрыла глаза – всё, что мне сейчас остаётся, это ждать темноты и подходящего случая, который, надеюсь, ещё появится, хотя жизнь далеко не всегда идёт нам навстречу и часто бывает жестокой… Ну а то, как обошлась судьба с Ирко… Очередное воспоминание о муже заставило меня тяжело вздохнуть – я до сих пор чувствовала себя виноватой перед ним, хотя и понимала, что помочь ему вряд ли бы смогла даже с проснувшимся даром…

Похоронив прабабку, я продолжала жить как и прежде – разве что, уходя в лес за ягодами или грибами, просила Кветку посидеть с матерью… О предсказанном мне замужестве я не задумывалась, да и, положа руку на сердце, не ощущала себя невестой… Своим долгом я считала обучение травничеству и уход за матерью; подружек моего возраста, с которыми можно было бы пошептаться о делах сердечных, у меня тоже не было, а что до деревенских парней, то я их и за мужчин не считала! Для меня образцами были отец, Мика и Стемба, а полянские женихи не то что до отца, но и до новобранца из «Лисов» не дотягивали, и дело тут было вовсе не в выправке, рыже-коричневых куртках и начищенных сапогах. Петушиный гонор и разухабистость сельчан не имели ничего общего с железной выдержкой и отнюдь не показушной смелостью, какие я привыкла видеть в том же Стембе. Ну а если прибавить к этому совершенно дурацкие, похабные шуточки и бычью прямолинейность…

Впрочем, ради справедливости надо заметить, что для местных парней я тоже не была пределом мечтаний – чаще всего на меня смотрели с недоумением… Виной тому были не только отсутствие пышных форм и круглых румяных щёк с ямочками – далеко не все мои сельские сверстницы обладали этими столь ценимыми полянцами красотами, – а одежда. Мне никогда не нравились массивные, звенящие, точно коровьи колокольчики, украшения сельчанок. К тому же по лесу, как ни крути, удобнее бегать в высоких сапогах и штанах, чем голоногой, в юбке; да и рубашку лучше носить мужскую: с широким поясом, глухую, со шнуровкой под горло и завязками, стягивающими края рукавов, чем женскую – вовсю открывающую грудь и плечи. Так и клещам до тебя труднее добраться, и комарам поживы меньше будет. К тому же я ведь в лес не только за ягодами ходила. Благодаря урокам Стембы я вполне успешно могла подстрелить какую-нибудь мелкую дичь, а кроме того, ещё живя с прабабкой, за редкими травками я частенько забиралась и в болота, и в заросшие кустами овраги, где полно змеиных и паучьих нор… Но если Нарсия в мужской одежде выходила только в лес, а дома переодевалась в глухое, длинное платье, то я, ощутив все преимущества такого неженского одеяния, как штаны, не захотела его менять. Прабабка, что удивительно, отнеслась к этому спокойно – похоже, главным для неё было то, что я не покушалась обрезать свои отросшие волосы…