Анна Хан - У каждого свой путь в Харад

Избавившись от тяжести дополнительного ездока, Ветер полетел быстрее ветра. Со стороны реки на пристань выползал туман. Жеребец в два прыжка преодолел широкую набережную, влетая на дощатую поверхность пирса. Промчался, осыпая настил перестуком подковной дроби, мимо примостившегося у швартовочных столбов домика лодочного смотрителя. Конь остановился у самого конца пристани, едва не спрыгнув в холодную воду реки.

Где-то позади хлопали крылья и резал темноту ночи птичий крик.

Вот и все. Гали свалилась с седла. Правая нога осталась в стремени, конь, переступая, протянул ее за собой несколько шагов, прежде чем остановился. Он прижал уши и тихонько заржал.

Девушка лежала на влажных досках, пропитанных речными брызгами и взвесью тумана. Над нею где-то в вышине темнело небо, звезд из-за тумана было не разглядеть.

«Сейчас она подлетит ко мне и выклюет мне глаза. И это будет последнее, что я увижу. Последнее. И я даже не смогу увидеть напоследок ни одну звезду».

До нее доносились крики преследовательницы. В них уже не слышалась запугивающая страсть погони или боль от раздавленной под тяжестью лошади кости. В них была раздосадованная злость.

«Какой у них странный победный клич, у этих когтистых тварей».

В сторожке лодочника зажегся свет. Заскрипели тронутые ржавчиной петли.

«Почему она не подлетает? Растягивает триумф своей победы?»

– Что за дела? Кто здесь? – Наружу из домика высунулась рука, зажавшая коптящую масляную лампу. – Отвечай! С Лырманом лучше не связывайся!

Доски пирса задрожали от тяжелых шагов. Над княжной нависла темная тень и показался тусклый огонек сбоку от нее. По странному очертанию головы Гали предположила, что на ней надета широкая рыбацкая шляпа с заломленными впереди полями.

– Глаза мои чтоб ослепли! Это же княжна! – пробормотал простуженным басом мужчина, назвавший себя ранее Лырманом и грозивший кому-то в темноту. Он опустил лампу вниз на доски. – Тихо, тихо, мой хороший… – Мужчина пытался успокоить лошадь, заставляя ее стоять неподвижно, чтобы суметь вызволить на свободу ступню Гали, обутую в милую домашнюю тапочку. – Что ж такое приключилось, деточка? Как так тебя угораздило, ваша светлость?

Лодочник был сбит с толку. Он все время бросал взгляды в сторону берега, пытаясь разглядеть сопровождающую княжну свиту. И не понимал, почему все еще не слышит звуков ее приближения. В первый момент Лырман предположил, что лошадь девушки понесла и остальные вот-вот нагонят ее.

Гали перевела взгляд с неба на мужчину, пытаясь в тени шляпы разглядеть искры его глаз.

– Мне… нужно… в Рыман… срочно. – На каждое слово уходил вздох. Она медленно подтянула руку к шее, вытащила из мочки серьгу. – Вот. Плата.

– Ох, деточка, да за такую плату мне вашу светлость в Рыман и обратно до конца жизни катать придется. Сдачи-то столько не наберется. Может, с казначеем вашим после разберемся?

– Возьмите. И как можно скорее в Рыман. – Рука задрожала, а потом, обессилев, упала на доски. Из раскрытой ладони выскользнула бриллиантовая капля.

– Да будет вам Рыман, будет. – Лодочник сунул серьгу в огромный квадратный карман своей куртки. Он осторожно поднял Гали на руки и направился к лодкам. – Плечи у вашей светлости насквозь промокли. Чай от тумана или я дождь проспал? Так остальных, что ж, ждать не будем?

Он помог девушке встать на ноги и спуститься по ступеням на причал.

– Слышите, как хлопают крылья? Это альбатрос, ваша светлость, наверное. Альбатросы прилетают к буре. Ни разу не видел их в этой глуши. С торговым судном залетел сюда, не иначе.

Гали посмотрела через мужское плечо в сторону берега, откуда доносилось хлопанье крыльев. Птица с лицом женщины металась по кромке тумана едва различимой тенью, не смея нырнуть в его толщу.

«Почему она не может долететь сюда?» – Эта странность была лишь очередным фактом в частой смене сегодняшних необычностей, поэтому Гали снова не удивилась. А может, потому, что время удивляться еще не пришло – сейчас было время бежать.

– Мне. Очень. Холодно. – Это последнее, что смогла выговорить Гали.

– Холодно? Да уж, костюмчик у вас не по погоде. – Лодочник спустился с княжной по трапу в пришвартованный на нижней пристани баркас. – Я устрою вас в каюте, там держу парочку пледов, сможете укутаться потеплее.

Лырман не торопясь отвязал швартовы, оттолкнул от причала багром судно, выводя его ближе к течению, поставил парус. Он размышлял под все еще доносящийся шум крыльев о странностях миграций альбатросов и перемещениях молодых княжон, сваливающихся по ночам с лошадей на пристань.

О том, снимет ли князь с него голову или наоборот – наградит по-барски, старался не думать. Серьга в кармане сводила эти мысли на нет. Ему не так часто везло в жизни, а бриллиант такого размера в собственном кармане – это несомненная удача, и упускать он ее не собирался.

«Коли приспичило княжне посреди ночи в Рыман – это не моего ума дело. Это может, вполне что, быть делом государственной важности. А мне про это размышлять – рылом не вышел, потому сказано ее светлостью: вези в Рыман, вот я и повез. – Лодочник положил руки на штурвал. Ладони едва не соскользнули с продолговатых ручек. – Что еще такое?»

Мужчина посмотрел на свои руки. Ладони были темными. Он нахмурился и поднес их поближе к глазам.

«Что это еще за…» – Он повел носом, принюхиваясь. От рук пахло кровью. Волосы на его голове зашевелились: княжеская кровь на руках не сулит ничего хорошего ни в прямом, ни в переносном смысле. Неужто так расшиблась об пристань?!

Установив курс и закрепив штурвал, он бросился обратно в каюту.

Девушка лежала в той же позе, в которой он опустил ее на узкое деревянное ложе. Лицо было мертвенно-бледным.

Увиденное вмиг опустошило голову лодочника от каких-либо иных мыслей. Кровь на руках и мертвое тело в баркасе. Ясной и четкой предстала перед ним картина его собственного скорого и несомненного повешения, и стаи ворон, слетающиеся на смрадный труп. Их черные силуэты на фоне неба сменила другая картина – утопления им княжны в самом глубоком месте Петли, дабы смыть с себя ее кровь и уничтожить следы от этой более чем странной встречи.

Княжна приоткрыла глаза.

– Вы… можете… перевернуть меня… на спину…

Лодочник молча выполнил ее просьбу, укутав до подбородка пледом и накинув для верности свою куртку, висевшую тут же на стене каюты у иллюминатора.

– Спасибо. – Княжна вновь закрыла глаза.

Мужчина буркнул нечто невнятное себе под нос, прикрывая за собой дверь в каюту.

«Как ее утопишь – совсем ребенок. Пусть и княжеский… Да что это я! Тем более – княжеский! Ладно, будь что будет. Рыман недалече, глядишь, и не помрет. Да с чего ей помирать-то? Подумаешь, упала с лошади да расшиблась маленько!»