Александр Михайловский - Гибель Темного бога

Но тогда я не знала, что еще при жизни нашего старого правителя его младший брат, которого глодали зависть, ревность и жажда власти, уже подготовил заговор, предназначенный для того, чтобы отстранить от трона законных наследников, потомков своей старшей сестры Шаб бин Ракам, то есть нашей матери, и провозгласить правителем себя самого. В результате после смерти предыдущего правителя мой брат не правил и нескольких часов. Флаер, на котором он вместе с нашей матерью направился в императорский дворец приносить вассальную присягу, вдруг вспыхнул в воздухе и огненным комом рухнул на лачуги бедняцкого предместья.

В результате присягу императору принес мой злой дядя Абр бен Ракам (да покарает его Иблис). Меня же вместе с дочерьми схватила охрана, которая еще вчера всячески оберегала наши жизни, надела на нас специальные антимагические ошейники, чтобы обезопасить своего нового господина, и представила перед этим негодяем, чтобы он мог как следует насладиться нашим унижением. Ведь после гибели моего единственного брата и нашей матери я и мои дочери оказались в полной власти ненавидящего их тирана, и стали никем и ничем, похожие на гонимые ветром опавшие листья. Я уже приготовилась использовать свое предсмертное проклятие – последнее оружие, дарованное Всевышним знатным деммским дамам.

Если мы с дочерьми должны умереть, то этот негодяй еще несколько раз успеет об этом пожалеть – наше предсмертное проклятье штука весьма неприятная и долгоиграющая, способная дать пожизненные осложнения на карму, а его сила зависит от силы магического таланта, который у меня выше среднего; да и мои дочери, которые по очереди (кроме самой младшей) отучились в Высшей школе Огненных Ветров, отнюдь не жаловались на неуспеваемость по магическим предметам. Для того и нужны были антимагические ошейники, чтобы мы не могли превратить негодяя в какую-нибудь жабу или, хуже того, в червяка.

– Зул бин Шаб, мертвая дочь мертвой матери, – глумился надо мною мерзавец, – твоя жизнь кончена, и тебе даже не удастся использовать против меня свое предсмертное проклятье. Да-да, я не собираюсь убивать ни тебя, ни твоих девчонок, потому что без твоего брата и вашей с ним матери вы никто и ничто. Но и живыми вы мне здесь в доме тоже не нужны, поэтому я использую всю силу нашей семьи, над которой получил полную власть как новый правитель – и выкину вас из этого мира. Выкину так далеко, как это возможно – в те миры, где живут безрогие и бесхвостые существа, для которых вы будете всего лишь уродливой и страшноватой диковинкой, и откуда вы никогда не сможете вернуться назад. Могу дать тебе на прощание только один совет – постарайтесь найти себе быструю и легкую смерть, ибо тамошние жители, как и всякие дикари, могут быть весьма жестоки к тем, кто непохож на них обликом. А теперь прощайте, ваше время вышло и мы с вами больше никогда не увидимся.

После этих слов негодяя нас с дочерьми охватил сплошной черный кокон, и мы почувствовали, как проваливаемся через миры, вниз и куда-то в сторону, и понять, куда именно, было невозможно, потому что кокон вокруг нас был непрозрачен, и двигались мы подобно щепке, которую несет бурным потоком – в отличие от путешествий с туристической целью, когда все вокруг прозрачно и понятно, а движение осуществляется с умеренной скоростью и по прямой – для того чтобы пассажиры во всех подробностях могли бы рассматривать миры, мимо которых они движутся. Полет наш и кувыркание в полном мраке продолжались долго.

Но вот наконец кокон со страшной силой налетел на какое-то препятствие и, остановившись, лопнул клочьями тьмы, после чего мы потеряли сознание и очнулись уже под покрытым белыми перистыми облаками бледно-голубым небом, а вокруг нас расстилалось поросшее высокой травой бесконечное поле, с редкими одиночными деревьями. С одной стороны этого поля у самого горизонта были видны синеватые зубцы гор. Все вокруг было мокрым, как будто тут только что бушевал сильнейший ливень, и мы тоже были мокрыми с ног до головы.

Осматриваясь по сторонам, я поняла, что мы прибыли туда, куда и направила нас злая воля узурпатора. Это и был тот мир, в котором по воле этого злодея нам было предназначено умереть ужасной смертью. Поскольку у нас не имелось никакого выбора, а также багажа, мы просто поднялись на ноги, сняли с себя мокрую до нитки одежду и, свернув ее в узлы, обнаженными побрели вслед за уходящим на закат солнцем, потому что нам было все равно куда идти, лишь бы не сидеть на одном месте.

Остановились мы только в тот момент, когда уже полностью стемнело, расстелили свою одежду на траве, чтобы она за ночь просохла, а сами улеглись на теплую землю, прижавшись к друг другу. С этими антимагическими ошейниками мы не могли добыть в пустынной местности ни искры огня, ни крошки еды, ни капли воды. Очень тяжело быть существом, во всем привыкшим полагаться на магию, когда эту магию у тебя полностью отбирают. Недаром же у нас такие ошейники надевают только на самых ужасных преступников, которыми мы с дочерьми, конечно же, не являлись. Ночь прошла ужасно, в пустых животах бурчало, очень хотелось пить, к тому же к утру похолодало и мы все очень сильно продрогли, из последних сил стараясь согревать теплом своих тел нашу самую младшую дочь Сул. И даже одежда, которую мы разложили на просушку, снова оказалась мокрой, потому что на нее выпала утренняя роса.

Не успели мы подняться и двинуться дальше, в сторону, противоположную восходу, как были захвачены в плен вооруженной холодным оружием группой местных существ женского пола, сидевших верхом на быстроногих, грациозных животных. Нам дали поесть и попить, после чего отобрали еще скомканную одежду и связали за спиной руки. Чуть позже появились местные мужчины, грубые дикари, и, как оказалось, все ужасы нашего существования только начались.

Нас привезли в какое-то место, где было очень много местных, подобно нам рассаженных по клеткам – и подвергли изощренным издевательствам. Меня, например, прежде еще ни разу не насиловали, намотав на руку хвост. Могу сказать, что это очень больно и чрезвычайно унизительно. Наша с дочерьми необычность и беззащитность вызывала просто чудовищные приступы похоти у тех скотоподобных существ мужского пола, что охраняли это место скорби. Насилию подвергалась даже самая моя младшая дочь, которая была еще совсем ребенком. Видимо, узурпатор подобрал для нас по-настоящему дикие места – не удивлюсь, если эти скоты от нечего делать пользуют и друг друга, и своих животных.

Потом одним прекрасным утром все кончилось и настали перемены – для нас с дочерьми радостные и приятные, а для тех, кто нас мучил, не очень. Сначала земля два раза вздрогнула, раздались гулкие удары, а с потолка на наши несчастные головы посыпался всякий мусор. Все забегали и закричали, как это обычно бывает в случае, если кого-то настигает очень неприятная неожиданность – но все это было только началом последовавшего за этим веселья. Неожиданно суета наверху усилилась, и в крики отчаянья начали вплетаться такие звуки, будто кто-то часто-часто рвал басовую струну на арфе. Что-то вроде: «пиу-у-у», «пиу-у-у», «пиу-у-у».