Александр Сальников - Гибель бога, или Сотворение человека

Александр Сальников

1

Я не виделся с Павлом 20 лет. Сначала мы переписывались, потом я всё реже стал получать от него ответы и реже стал писать ему. Вскоре после сообщения о смерти его родителей переписка прекратилась вовсе. Он попросил меня не беспокоить его больше. Из скудных писем от него я знал, что он работал над каким-то открытием (впрочем, он всегда работал над каким-нибудь открытием) и что у него были какие-то серьёзные проблемы. Но ничего конкретного он не писал. Чем именно занимался Павел, я даже не мог себе представить. Да и вообще, знал о нём не так уж много.

Школу он закончил с золотой медалью. Тогда его любимым занятием было микро-конструирование. Это его увлекло ещё в пятом, после "Левши" Лескова. И если он в то время ещё не мог подковать блоху, то сделать седло для комара или бегающий макет таракана для него не составляло труда. После школы Павел закончил два факультета в политехе и микробиологию в академии. В армии не служил по состоянию здоровья. Почти не имел друзей по причине замкнутости характера. Ещё в институте увлекся генетикой и астрономией. В общем, был ходячей энциклопедией. Вот и всё, что я о нём знал. Ах да, ещё была Ольга…

Меня Павел считал предприимчивым и везучим человеком с деловой хваткой и нужными знакомствами, хотя на деле я и был далёк от этого представления. Тем не менее, я считался лучшим из его немногочисленных товарищей и обладал репутацией очень надёжного человека. Возможно, поэтому мы всегда оставались друзьями. Впрочем, не всегда.

Это случилось из-за Ольги. Тогда Павел ещё учился в политехе. Первым познакомился с Ольгой не я, а он. Кажется, она была его единственной женщиной. Во всяком случае, я и потом не слышал, чтобы он на ком-то женился. Он был однолюбом. Хотя, за 15 лет молчания могло многое измениться. Ольга вошла в его жизнь мгновенно и твёрдо. Она сама заговорила с ним в университетской библиотеке, сама предложила встречаться. Нет, она не была легкой девочкой. Просто у неё хватило ума, чтобы, взглянув на Павла один раз, понять, что он никогда в жизни не осмелился бы подойти к женщине первым, а тем более заговорить с ней. И уж можно было ручаться головой, что ожидать от него приглашения на свидание так же нелепо, как к завтрашнему дню ждать второго пришествия Христа.

Я так никогда и не мог понять, почему она выбрала именно Павла, чем он её взял. Не понимаю этого и теперь. Хотя теперь все по-другому. Я смотрю на Ольгу, смотрю, как она занимается с моим сыном, и чувствую себя самым счастливым человеком на земле.

Но тогда всё было не так. Тогда Ольга стала для Павла богиней. Она стала всем в его жизни. И если когда-нибудь существовала самая высокая, самая искренняя, самая преданная и светлая любовь, – это была любовь Павла к Ольге. На одном из его дней рождения познакомился с Ольгой и я. Можете себе представить, какой это был день рождения с его-то характером? После того, как его родители оставили нас веселиться одних, в квартире находилось лишь четыре человека. Ольга была единственной дамой. Другой гость все время вдохновенно о чем-то разговаривал с Павлом. Он был несколько старше нас, но у них были общие интересы. Кажется, они готовили какое-то очередное открытие или изобретение. Мне ничего не оставалось, как ухаживать за Ольгой. Надо признаться, что я весьма был этим доволен и имел достаточный опыт в подобных делах. Кто бы мог подумать, что наша встреча будет столь роковой…

В общем, мы с Ольгой полюбили друг друга. Не сразу, не вдруг. Я стал приходить к Павлу чаще и, так как он вечно был занят своими изобретениями, мне приходилось развлекать… вернее, развлекаться с Ольгой. Она была необыкновенной женщиной. Это я заметил сразу. Заметил это и Павел. И ещё он заметил кое-что в наших отношениях. Так началась его ревность. Однажды он попытался даже подраться со мной из-за Ольги. Но я был сильней. Вскоре Павел как-то вдруг затих, замкнулся. Потом у него была неудачная попытка самоубийства. Потом он чуть не отравил Ольгу. В то время мы считались самыми злейшими врагами. Вернее, он так считал. Я же к нему не испытывал вражды. Мне было жаль его. И Ольге тоже было его жаль. Я думаю, что она любила нас обоих.

Но вдруг Павел сам попросил меня забрать Ольгу себе. Навсегда. Немедленно. И скорее увезти из Москвы. Видимо, в то время с ним и начались самые большие неприятности. Но он ни о чём не рассказывал. Не говорил и о причине своего странного решения. Он всегда был странен. Потому-то я не очень удивился тогда, приняв его предложение и даже настойчивую просьбу за банальное поражение и признание моей победы в соперничестве. Как же мелко я ошибался!

С Ольгой мне так и не удалось увидеться. В тот же день она погибла в автомобильной катастрофе. Это был удар для нас обоих. Я любил Ольгу и даже хотел жениться на ней. Павел был просто без ума от неё. С тех пор он совсем замкнулся, и мы уже почти не встречались. Но смерть Ольги примирила и сблизила нас снова. Он почему-то винил во всем только себя. Он был убеждён в своей вине, но толком ничего не объяснял. Иногда я думал, что это он же опять подстроил что-нибудь из ревности, но ему о своих догадках я не говорил, потому что видел, как он убивался из-за смерти Ольги. Вскоре мне пришлось уехать из Москвы. Это было связано с моей карьерой. Сначала мы с Павлом переписывались, а потом…

И вот, спустя 20 лет, я вдруг получаю от него письмо с настоятельной просьбой приехать. Это очень удивило меня. Все-таки 20 лет! Но и не менее заинтересовало. Само письмо показалось мне столь же странным, как и просьба, содержащаяся в нём. Во-первых, оно было напечатано на компьютере, а не написано от руки, как это обычно делал Павел. Правда, я отнёс это к веянию времени. За последние годы техника наша заметно поумнела. Но вот как можно было объяснить тот факт, что пришло письмо не из Москвы, а из Тулы? Это, во-вторых. Ну а в-третьих, что меня поразило более всего, в письме был намёк на то, что мой приезд связан с каким-то моим усопшим другом. В конце письма стояла приписка со строгим наказом позвонить перед приходом ровно в шесть вечера по телефону, номер которого был указан тут же, и ни в коем случае не называть ни имён, ни фамилий. Сказать только, что звонок на счёт усопшего друга. Это как бы пароль. Подпись Павла тоже была набрана на компьютере. Странно, что я ни разу тогда не усомнился в том, что письмо прислал Павел. Хотя номер телефона мне не был знаком. Да и об усопшем друге я, как ни старался, не мог вспомнить. Никакого усопшего друга у меня не было.

Странность письма давала мне полное право не срываться сразу с места очертя голову, а уладить сначала кое-какие неотложные дела фирмы. На это ушло дня четыре. Я решил, что уж если он послал письмо, а не телеграмму, да ещё через Тулу, то время у меня есть.