Александр Сальников - Оленька

1

Друзья мои, вы не были в Шарье?

Нет, там не жил ни Байрон, ни Фурье,

Ни Пушкин, ни Толстой, ни Свифт, ни Гейне,

Ни тысячи других известных лиц,

Перед которыми я пал бы ниц

За их умы, за их талант и гений.

2

Они не осчастливили мой град.

Нельзя сказать, что этому я рад,

Но и грустить тут повода не вижу.

Великие не могут быть везде.

Но городу Шарья, его звезде,

Я в будущем рождение предвижу.

3

Пока он лишь убогий городок

На краешке земли. Не так высок,

Не так широк, как, может быть, хотелось.

Но, в общем, все при всем. И жизнь течет

В Шарье, как и везде. И в свой черед

Идут здесь годы. Вот и мне приспелось

4

Вам рассказать историю одну.

Ведь, что топор, – всегда идет ко дну, -

То и слуга ваш искренний – писатель:

Всегда поведать хочет обо всем,

Что в сердце ни накопит он своем,

Как душ и мыслей верный испытатель.

5

Сказать по правде, жизнь в Шарье скучна.

И, может быть, без доброго вина

Она была б совсем невыносимой.

Но, слава богу, этого добра

Хватало всем. И с самого утра

Порою пил Валерка с тетей Симой.

6

Валерий Пилин – старый мой приятель.

Детей любил, отличный воспитатель.

Когда-то он преподавал труды.

Но в личной жизни, видно, дал промашку

И упустил свою подружку Сашку.

С тех пор немало утекло воды,

7

Но он никак прийти в себя не может.

Она была ему всего дороже.

Он начал пить, повеситься хотел.

Просил вернуться, Саша не вернулась.

Стал чаще пить, – вся жизнь перевернулась.

В конце концов, остался не у дел.

8

Из школы выгнали, работал, где придется.

Все думал: как-нибудь да обойдется.

Еще и молод, и не так дурен.

И тетя Сима сына поощряла:

Поила, от девиц оберегала,

И, как бычок послушный, сдался он.

9

Ах да, я не сказал, что тетя Сима

Была порою так невыносима,

Что парня до истерик довела.

Порой, во всём Валерку обвиняла,

Жила без мужа, часто выпивала.

Она его к вину и привела.

10

И мы с Валеркой тоже выпивали, -

Он старше был, а мы забот не знали, -

Все думали, что истина в вине.

Но тут случился кризис, смена власти,

Россию стали раздирать на части,

Жизнь наступила, как в кошмарном сне.

11

Такое было время – век суровый.

Готовили Россию к жизни новой:

Политики – кто в лес, кто по дрова,

Что в басне той, где лебедь, рак да щука.

Народ нищал, нищала с ним наука,

И только вор имел на все права.

12

Валерка наш остался без работы.

Вот тут и начались его заботы.

Он стал серьезен, даже бросил пить.

Да и тоска по Саше притупилась.

Нам часто срок оказывает милость,

Скрывая горе в Лете, чтобы жить.

13

Лавров Сергей Андреич, что над нами

С супругой жил и дочерьми, утрами

Любил Валерке преподать урок.

И часто, по пути до остановки

Учил его, как жить. Валерка ловко

Кивал в ответ, да шел урок не впрок.

14

Лавров ему подкидывал шабашки,

Платил за них. На хлеб да на рубашки

Хватало парню, хоть не шиковал.

Перепечатывал его стихотворенья,

Покорно слушал все нравоученья

И мыслям спорным воли не давал.

15

Что спорить с тем, кто лучше нас устроен?

Сергей Андреич был высок и строен,

Имел доход: он чем-то торговал;

Писал стихи и посылал в газету,

И даже, я скажу вам по секрету,

Он где-то что-то как-то воровал.

16

Но все же он считал себя поэтом.

Мечтал о книжке. Да еще при этом

Любил, чтоб все в нем видели Рембо.

А критику терпеть не мог ужасно,

И спорить было с ним, увы, напрасно.

Он в гневе мог вам сделать и бо-бо.

17

Таков был наш Лавров. Хотя, признаться,

Вполне с ним можно было уживаться.

И добрым быть он мог, когда хотел.

Валерка с ним не ссорился, не спорил.

И тут был повод, о котором вскоре

Я расскажу уж, если буду цел.

18

Ну а пока все шло своим порядком.

Но, пребывая в настроеньи гадком,

Меня гнала настойчивая мысль,

Что все в Шарье ужасно мне приелось,

Все передумалось, сказалось, спелось,

И для меня теряло всякий смысл,

19

И претерпелось так, что надоело.

Порой казалось: все осточертело.

Хотелось вон бежать, увидеть мир,

Попутешествовать по заграничным странам…

Хоть в наше время это было странным:

Не каждый мог пройти через ОВИР.

20

Но я собрал уж, было, чемоданы,

Чтоб посетить неведомые страны,

Где рай в цвету, где все не как у нас.

Вполне возможно, так бы и случилось,

Да тут такое дело приключилось…

О нем-то я и поведу рассказ.

1

В наш город как-то раз весной, в апреле,

Когда ручьи весенние запели,

А из-под снега появилась грязь,

Приехала племянница Лаврова,

Студентка "педа" Ольга Кистенева.

Сергей Андреич заходил, как князь.

2

Живот втянул, походка легкой стала…

Жена сначала мимо пропускала

Его кривлянья. Думала – пройдет.

Племянница у них и поселилась.

Еще девчонка: пела, веселилась.

С детьми играла днями напролет.

3

А наш Сергей Андреич в эти годы

Имел одну лишь слабость: от природы

Был страшно влюбчив, как любой поэт.

Ему бы, дураку, остепениться:

Женился уж, – пора была жениться, -

И жил бы всласть, детей растил. Так нет!

4

Он перед женщинами просто рассыпался,

Весь в деликатность сразу превращался,

И подольстить любил, и угодить.

Порой и сам о том не думал вроде,

А льстил уж просто по своей природе.

Всегда приятно женщине польстить.

5

А Оленька – прелестное создание.

По-Пушкину – очей очарование,

По-нашему – девчонка хоть куда.

Все подходило ей – и то, и это.

Я больше бы списал с ее портрета,

Но, дело вкуса, – вот ведь в чем беда.

6

Ему она понравилась не сразу.

Вначале даже неприятна глазу

Казалась. Вздернут нос и голос груб,

Глаза красивы, но уж очень колки,

И грудь почти не видно из футболки,

И рот большой. И эта пышность губ!

7

Не женщина – подросток недозрелый.

Хотя умна. И разговор умелый

Ведет со всяким, только повод дай.

Сергей Андреич этим и польстился.

Возможно, он в нее бы не влюбился,

Но, как назло, в Шарью ворвался май.

8

Проказник этот все вверх дном поставил.

С ума сошла листва, и против правил

На нашем дворике зацвел столетний пень,

Который старичкам служил, как столик.

Стучали в домино на нем. А Толик,

Соседский мальчик, – было же не лень! -