Михаил Радуга - Тайна Элизабет. Королевство сновидцев

– Небось женушке подаришь, подкаблучник? – нарочито презрительно буркнул Нильс, хмуро разглядывая вытащенные из кармана солнечные часы размером в пол-ладони. – Как вообще таких в армию берут?

В этот момент гогочущие воины прошли деревянный мост над болотистым рвом с квакающими лягушками. Перед ними со скрипом растворились грузные Северные ворота, охраняемые с двух сторон стражами в латах.

– Да здравствует король!

– Да здравствует Парфагон! – дружно ответил измотанный отряд.

Навстречу Томасу подул теплый ветер с тысячей новых для него запахов и звуков. Прямо от исполинских ворот начиналась многолюдная бесконечная аллея, по краям которой зеленели пышные деревья и стояли аккуратные двух- и трехэтажные здания. Куда его взгляд ни падал, везде что-то происходило и кто-то суетился, а на лицах опрятно одетых людей сияли исключительно довольные и счастливые улыбки. Оказавшись в таком буйстве жизни, малыш вдруг вспомнил сестренку и родителей, которые никогда этого не увидят, а также родное селение, которого больше не существовало, как и всей его прошлой жизни. Горечь и счастье смешались в еще незнакомое и непосильное для него чувство, застрявшее комом в горле.

Изо всех сил Томас пытался не заплакать перед своими могучими спасителями, особенно перед Нильсом. Но когда его приняла на руки и тепло обняла дивно пахнущая женщина с короткими рыжими волосами и немного заостренными ушками, он не выдержал. Его детские губки горестно искривились, и сверкающие слезы безудержным потоком полились из зажмуренных глаз, одна за другой капая на сиреневое платье веснушчатой красавицы.

– Добро пожаловать в Парфагон, бедный малыш, – лишь смог он расслышать из ее уст.

Первый месяц Томас практически все время находился в доме Нильса Дора. Его двухэтажное жилище имело две спальни, кухню, а также просторную и светлую столовую. Во внутреннем дворе цвел фруктовый садик, и хотя он был огорожен каменным забором, сельский ребенок чувствовал себя весьма комфортно, находясь взаперти. Ему выделили уютную комнату на втором этаже, где изначально размещалась библиотека хозяина, в которой книги занимали два книжных шкафа. Туда поставили рассчитанную на вырост дубовую кровать, а у друзей насобирали целый ящик игрушек. Новая жизнь в столице, в добротном каменном доме, в пропитанной книжным запахом комнате казалась мальчишке чудесным сном, в который он долго не мог поверить, просыпаясь по утрам.

В доме также жила Маргарита – старшая сестра Нильса, рыжеволосая женщина с мальчишеской стрижкой и глазами, всегда казавшимися грустными из-за припущенных внешних уголков. Именно она взяла Томаса на руки, когда он впервые въехал в город. И хотя Маргарита выглядела значительно моложе своего брата, ее поведение ничем не отличалось от повадок зрелой женщины, какой она в действительности и являлась. Ее внуки были уже взрослыми, а муж, известный трибун, так давно отдал жизнь за короля, что его внешность уже стерлась из ее памяти. Лишь пару раз в год Маргарите ненароком вспоминался некий вымышленный образ супруга, в чем была повинна человеческая память, не рассчитанная на такую долгую жизнь.

Благодаря усердию Маргариты и жалованью Нильса в десять золотых монет в месяц их уютный дом блистал идеальной чистотой, а на столе каждый день было мясо. Нога Томаса быстро зажила. Теперь мальчуган был достаточно неплохо одет даже по меркам придирчивых горожан. Вместо простенькой туники селянина его наряд составляли светлые рубахи с разноцветными пуговицами, короткие коричневые штанишки с подтяжками, гольфы и кожаные башмаки.

Сам Нильс считался закоренелым холостяком, что было широко распространено среди рыцарей, и никогда не имел детей, во всяком случае, живущих с ним в одном доме. В некоторой степени свои отцовские чувства он перенес на Томаса, и потому ребенок оказался под гарантированной опекой. Увидеть рыцаря дома было большой радостью, поскольку тот почти все время занимался армейскими заботами и часто отлучался к вулкану, отражая бесконечные вторжения мутантов. Иногда к Нильсу приходил его давний друг Ричард Фейн, и они вместе с другими товарищами проводили шумные вечера в беседке в саду, куда смотрели окна новой комнаты селянина. Поутру из дома выходили, смущенно опуская глаза, миловидные девушки и женщины, но Томас их не запоминал, поскольку они каждый раз менялись.

Новая жизнь была настолько наполнена свежими эмоциями и благополучием, что вскоре из памяти чувствительного ребенка стерлись жуткие воспоминания из недалекого прошлого. Более того, Томас начинал активно набирать вес, ибо в доме Нильса всегда хранилось вдоволь пищи на любой вкус. Полноценные сон и еда были главной необходимостью для многих жителей столицы – впрочем, как и мутантов Арогдора.

Однако все было не так просто, как казалось юному селянину. В Парфагон было практически невозможно попасть людям со стороны. И хотя периодически делались исключения, появление чужаков в стенах столицы считалось риском для основ существования королевства. Одна из причин крылась в очевидной опасности внедрения агентов Арогдора, которые время от времени устраивали диверсии. Именно поэтому Томас целый месяц находился под надзором рыжей Маргариты и лишь через высокую каменную кладку забора слышал звуки города, который так хотелось изучить. Все это время Нильс и его друзья обивали пороги различных инстанций, дабы получить разрешение усыновить пришлого ребенка. Однако дотошных чиновников и вечно подозрительную службу безопасности сильно смущали два момента: во-первых, Томас считался слишком взрослым, чтобы адаптироваться к главным основам жизни города, а во-вторых, полностью отсутствовали сведения о его прошлом. Поскольку все жители его селения погибли, пустились в бега или были похищены мутантами, не имелось никакой гарантии, что он именно обычный селянин, а не агент-мутант. И хотя на практике это была очень сложная и очень долгая мутация, теоретически в маленького мальчика мог превратиться почти любой арогдорец.

Только благодаря признанным заслугам храброго рыцаря и его настойчивости Томаса не только разрешили усыновить, но и признали полноценным гражданином столицы. Подпись на соответствующих документах была поставлена самим Питером Калицей – мудрейшим канцлером Парфагона, близким другом и советником Альберта Третьего. Причем такую подпись Калица мог поставить только с личного разрешения короля, которому, в свою очередь, тоже пришлось узнать о существовании некоего Томаса Юрга из округа Салепа.