Сергей Плотников - Рубежник

– Гля! Девка в доспехах! Да чудных каких, – громко оповестил всех голос от одного из занятых столов, стоило Тане избавиться от длиннополой куртки. Защиту для химер делали модульной и не сплошной, чтобы не стеснять их стремительных движений и легко подгонять под текущую задачу.

– Сама тощая да мелкая, а, гляди, туда же, – тут же с осуждением откликнулся другой.

– Никак его благородие охраняет, – подсказал третий юморист, ничуть не смущаясь, что я повернулся и смотрю прямо на них. – От клопов!

– Брешешь, – немедленно ввязался в спор второй, оказавшийся серьёзным пожилым мужиком. У его пояса висел кинжал, только немного не дотягивающий до размера короткого меча. – Отродясь у нас тут не было клопов. Всегда ж пижму сушёную под матрас кладём, какие клопы?

– Так то не у нас, а у них, на ю… – А любитель похохмить ожидаемо оказался плюгавым дедком со всклоченной бородкой. Он, похоже, любил потрындеть, и язык его уже не раз, судя по свернутому набок в давней драке носу, доводил до неприятностей. Вот и сейчас довёл. Сказать и уж тем более сделать, правда, я ничего не успел: он сам вдруг выпучил глаза и натужно закашлялся. Один, потому как остальные дружно застыли и, кажется, дышали через раз. В мёртвой тишине слышны были только надсаженные хрипы, пока сосед не извернулся и не двинул дедка по спине. Я проследил за общим направлением взглядов: они все смотрели, как Таня с наслаждением встряхивает примятыми шапкой, зато не замёрзшими звериными ушами.

– Это самое… – поднялся с лавки тот, кто отпустил первый комментарий. Похоже, он был за главного во второй компашке, а в первой – рассудительный мужик, разбирающийся в растительных инсектицидах. – Твоя, ой, то есть ваша светлость, простите нас, пожалуйста. Не со зла, просто из дури деревенской языки распустили. И ты, дева битвы, уж прости нас, а?

– “Благородие” а не “светлость”, – машинально поправил я, наблюдая, как мужчина низко кланяется, а вслед за ним с опозданием заполошно вскакивают и кланяются остальные. Дедка, оказавшегося самым тупым, его товарищ просто спихнул пинком с лавки, уронив на четвереньки. Я переглянулся с напарницей и качнул головой. – Ладно, забыли. На первый раз.

– Благодетель! – проблеял с пола дед, за что получил пинок под зад.

– Химера! – громко удивился зашедший в зал с подносом в руках именно в этот момент хозяин корчмы. Разумеется, он обратил внимание и на остальных посетителей: – Вы чего, придурки, ушастую обидеть умудрились?! Ваша светлость, если ваша спутница будет обалдуев этих бить, уж попросите её во дворе это делать. Там всё равно дождь, а здесь я замучаюсь кровь оттирать.

Мы с Таней опять переглянулись, после чего она сама повторила:

– Не собираюсь.

Химера задумчиво посмотрела на поднос, крылья её носа едва заметно шевельнулись… и через секунду еда была уже на нашем столе.

– Кушайте, кушайте! – едва ли не проворковал трактирщик, стоило нам сесть и взяться за столовые приборы. – А я сейчас мигом остальное!

И он принёс. Столько, что мы потом едва выбрались из-за стола: разносолы были простые, но дико вкусные, и их было много . И всё время, пока мы насыщались, остальные постояльцы старательно притворялись ветошью.

Комнату на втором этаже, выделенную нам под ночлег, Таня старательно обнюхала. Я бы даже сказал, демонстративно старательно, особенно постель. Чихнула, забавно наморщив носик, приподняла матрас, полюбовалась на сушёную зелёную ветку с жёлтыми цветами-шариками на досках каркаса кровати – ту самую пижму – и только после этого успокоилась.

– Насекомых нет, – с серьёзным лицом сообщила мне она.

Я только головой покачал: после того, как мне удалось пробить стену отчуждения, выстроенную бывшей лабораторной химерой вокруг себя, её пристрастие к чёрному юмору по большей части сошло на нет. Но иногда… м-да. Впрочем, клопов волкоухая искала вполне серьёзно: новая угроза же. В Лиде о домашних насекомых-паразитах я и слыхом не слыхивал, соответственно и не получившая классического для живого оружия воспитания и образования напарница тоже.

До того, как мы установили… близкий контакт на спине мёртвой лисицы-хаски, пробел в профессиональной подготовке моё живое оружие как-то не беспокоил: Таня жила по принципу “делай что скажут, будь что будет”, привитому предыдущими хозяевами. А вот после – волновать начал, да ещё как! Вплоть до посещения расположения стражниц-пограничниц Нессарии, где её допускали до тренировок на полосе препятствий для химер. Не просто так допускали, кстати, а… за бантики. За их ношение, точнее.

Если к платьям моя волкодевушка теперь относилась благосклонно, вне боевой обстановки, конечно, то эти украшения почему-то всё так же ненавидела. Но терпела, как и сюсюканье: низкорослая по сравнению с обычными разумными химерами, Таня будила в немолодых соплеменницах нерастраченные материнские инстинкты. Нетрудно догадаться, что именно таких опытных стражниц и ставили на должность офицеров, в ведомстве которых была и инфраструктура их базы. А что касается обеспечения моей безопасности и ликвидации угроз…

Разговор между Таней и Роной мне услышать не удалось, но по общей взъерошенности обеих и по до предела серьёзной мордашке эльфийки-менестреля трудно было не догадаться, о чём он был. Фирониэль, конечно, расстроилась, что ей придётся вернуться в Миракию. Но стократно моя ушастая прелесть расстроилась и распереживалась, узнав, куда я еду и в каком качестве. Все доводы, что я, вообще-то, охотник-профи и с тварями на “ты”, особо на неё не подействовали: слишком уж вокруг Горловины ходили слухи один другого краше. А кто знает слухи и сплетни лучше менестреля? Вот и стребовала Рона, улучив момент, когда меня нет рядом, с химеры обещание защищать и охранять. Как будто Таня сама необходимости этого не понимала…

Прощание с любимой эльфийкой в спальне моего миракийского коттеджа за два дня до отъезда из республики вышло бурным. Я видел, что девушка хотела у меня что-то попросить, но… всё-таки не решилась. У меня было предположение, что именно ей пришло в голову, но переспрашивать тоже не стал. Ребёнок… Печать подчинения на рабыне по умолчанию блокирует зачатие, но хозяин может по желанию запрет снять. Наверное, я бы даже согласился – чем грустить и переживать обо мне, пусть лучше моя остроухая прелесть нянчится с малышом. Тем более пелёнки менять можно (и нужно!) Лану заставить. Опять же, пока мама пойдёт выступать в таверну, будет с кем младенца оставить. Молодая мамаша сама бы не заметила, как пролетели три года моей практики. Тем более что денег ей хватило бы, даже если бы Фирониэль полностью забросила музыку.