Кицунэ Миято - Избранные. Книга 2: Шиноби скрытого Хогвартса

— Я могла бы поделиться сливами, — улыбнулась Луна.

Драко выудил из своей сумки здоровую корзинку. Если не знать про магию, выглядит это просто нереально круто, так как корзина была больше, чем сумка Малфоя.

— Мама с собой дала.

— Давайте выложим то, что будем есть сами, а в корзину сложим то, что мелким взяли, — предложил я. — Можно пойти по вагону и попросить поделиться у других, если кто-то взял побольше. Думаю, в этом году будет тоже не больше пяти-шести магглорождённых.

Когда запахло едой, которую мы начали рассортировывать, из переноски Гермионы раздался требовательный мявк.

— Там у тебя тот самый кот, о котором ты в интервью говорила? — спросил Драко.

— Ой, да, я хотела сразу выпустить Глотика! — спохватилась она. — Родители, когда мы возвращались из Франции через Лондон, решили сделать мне подарок. В магазине «Волшебный зверинец» он сам ко мне подошёл и начал ластиться.

Нам был продемонстрирован здоровущий рыжий котяра, размером сразу напомнивший мне Тору-чана — кота жены даймё Страны Огня, который с невероятным для животного проворством сбегал от всех команд генинов. Я думаю, что у аппарата Хокаге была договорённость с тем котом, как проверка на профпригодность. Ух и исцарапал он меня на нашей миссии по его отлову — живого места не было!

Мы молча пялились на весьма пушистого котяру, которого выпустили на разведку обстановки. Морда его была приплюснутая, как у персов, а лапки какие-то кривые, из-за чего, когда он прошёлся по купе, чтобы всех обнюхать, походил на мопса — у тех тоже некоторая косолапость прослеживается.

— Какой хорошенький! — воскликнула Луна, и кот замурлыкал.

Взгляд у него, конечно… Да и ощущения.

— Гермиона, тебе ничего не сказали в магазине по его поводу? — уточнил я.

— Ну… Продавец сказала, что он у них «целую вечность», и никто его не покупал. Может, это она так, чтобы меня разжалобить. Но Живоглот мне сразу понравился, так что я всё равно бы его купила.

— Знаешь, я от кота чувствую магию… У нашей соседки жили полукниззлы, так вот, я тебе со всей ответственностью скажу, что он точно — полукниззл, как минимум.

Живоглот протяжно муркнул и наклонил голову набок, своей руладой тут же напомнив мне мантикору мистера Зерваса, а потом полез на руки.

* * *

До Хогвартса мы доехали быстро и весело. К нам приходили поболтать однокурсники, мы раздали еду первачкам, выяснили, что Живоглот очень любит мясные пироги. Обсуждали, как провели лето.

Когда мы ввалились в Большой зал, Невилл улыбнулся и помахал кому-то за учительским столом. Я вспомнил, что его мать теперь будет вести у нас ЗОТИ. С другой стороны, какой Хигэканэ прок от оборотня. Тот-то точно знает, что Петтигрю вряд ли сунется в школу, друг же его бывший. Да и с Лонгботтомов можно в дальнейшем поиметь больше, чем с какого-то оборотня…

Все эти мысли замерли, когда я обернулся и посмотрел на миссис Лонгботтом, которую однажды видел в Мунго. Это была не она… За столом преподавателей сидела женщина, которую я видел лишь однажды, но чей образ прочно врезался в мою память. Моя собственная мать — Узумаки Кушина!

Что за?..

2 сентября, 1993 г.

Шотландия, Хогвартс

Распределения первачков, которые закончились, как всегда, заполночь, прошли как в тумане. Единственное, что отметил, это то, что за столами снова произошли пересаживания, причём, довольно бурные. Мы-то нашей компанией заняли те же места в конце стола, у самой стены, как в прошлом году, но на освободившиеся рядом с нами места бывших семикурсников напротив подсели Парвати, Лаванда, Фэй, Дин с Симусом. А на нашу сторону пересело несколько второкурсников-парней вместе с Колином Криви. Джинни Уизли заняла стул на моей стороне рядом с Луной — села к самой стене, видимо, на правах подруги. Невилл и Драко поменялись, теперь Драко был от меня по правую руку и сидел рядом с Луной.

Ну да мне было всё равно.

Рон тоже хотел пересесть к нам поближе, но свободных мест в этой части стола больше не оставалось. Он даже попытался выгнать сестру, но Джинни, выхватив палочку, прицельно и не запалившись метнула в него какое-то проклятье и уверенно победила в «неравной схватке» — как прокомментировал Малфой, довольный таким исходом. В итоге Рон потеснил второкурсников, но всё равно получился далековато: примерно напротив своих же братьев-близнецов, которые сразу его начали подкалывать.

В голове роились кучи вопросов и предположений. Алиса Лонгботтом, как представил нам Хигэканэ нового профессора ЗОТИ, была в изумрудно-зелёной мантии, которая только подчёркивала её необычные волосы, цвета артериальной крови. Прямые и длинные, почти до колена. Перехваченные только с середины спины какими-то зажимами и ниже заплетённые в косу. Поэтому сначала казалось, что волосы распущенные.

Моя мать тоже была джинчуурики. Когда она была маленькой, её отправили из родного клана в Коноху — по давней договорённости селений, так как только у некоторых людей был определённый тип чакры, способный удерживать в себе демонов-биджуу достаточно долго. Девятихвостый, Кьюби-но-Йоко, считался самым сильным демоном, чакра которого была смертельно-ядовита. Из девятерых «хвостатых» он был самым опасным, злобным, полным ненависти и жажды убийства. Такое существо могли удержать в себе только Узумаки — «красные демоны» — которые отличались волосами, алыми, словно кровь, а также объёмами чакры равными чуть ли не половине чакры биджуу. Как полукровке мне досталась внешность отца, я был блондином, впрочем, моя чакра подходила для запечатывания «демонов» мира шиноби.

Моя мать умерла в день моего рождения. Её слабостью в момент родов воспользовались, и девятихвостый вырвался из её печати. Считается, что джинчуурики умирает, когда из него извлекают его биджуу. Но «красные демоны» Узумаки всегда отличались потрясающей живучестью, а ещё были гениальными шиноби и истинными мастерами фуиндзюцу.

После родов. После извлечения биджуу. Она ещё сражалась. За меня, за своего ребёнка.

Мой отец ценой своей жизни запечатал в меня Кьюби-но-Йоко, а она помогала ему и смогла запечатать часть своей души в Кураму, чтобы ещё раз увидеть меня, уже взрослого, и помочь справиться с демоном.

Перед глазами так и стояла та единственная встреча с матерью. Мне было шестнадцать. Я считал себя совсем взрослым. Шиноби. Джинчуурики. Я прибыл на остров Черепахи, чтобы научиться подчинять себе биджуу. Там, сражаясь с Курамой во внутреннем мире за главенство, я встретил её. Узумаки Кушину. Свою мать, которая пожертвовала собой в день моего рождения.

Она рассказывала о своём детстве и своих необычных волосах, из-за которых её в Конохе, куда она прибыла по договору между кланами Узумаки и Сенджу, чтобы стать носителем девятихвостого, дразнили. Она была чужачкой с необычной внешностью, а потом стала джинчуурики. У неё была такая же непростая судьба, как и у меня. Со временем она стала известна, как «Кровавая Хабанеро», безжалостная, опасная, острая и жгучая, как красный перец. Впрочем, для меня, в тот короткий час нашей встречи, она была милой и домашней. Мамой…