Людмила Безусенко - Лучшие застольные песни

Ах! Я тебя ведь как Бога молю,
Пред тобою одним лишь немею,
Я тебя бесконечно люблю
И — увы! — разлюбить не умею.

Ты спрашиваешь, милый друг,
Какой томит меня недуг,
Что смерть уж надо мной витает?
Ведь тот недуг родила ты
Могучей властью красоты,
И он теперь меня терзает.

Когда я встретил вас вдвоем,
Казалось мне, что грянул гром.
Блеснул в руке клинок кинжала,
Но слишком я тебя любил,
И жизнь твою я пощадил,
Хоть сердце кровью истекало.

Теперь я гасну с каждым днем,
Но злобы в сердце нет моем,
Покорны все своей судьбе мы.
Мой друг, меня не забывай
И приносить мне обещай
Ты на могилу хризантемы.

Не забуду я ночи той темной —
Я, обнявшись, с тобою сидел
И во взгляд твой кокетливо-скромный
Я любовно и страстно глядел.

Мы слилися в одном поцелуе,
Кто меня мог счастливее быть?..
Ночи той позабыть не могу я,
И тебе ее век не забыть!

«Это шутка была», — ты сказала,
Но не верю я шутке такой,
Ты сама вся от страсти дрожала,
Точно листик осенней порой.

И, себя поцелуем волнуя,
Не могла ты в то время шутить.
Ночи той позабыть не могу я,
И тебе ее век не забыть!

Тяжело мне увериться было
В шутке той, недостойной тебя,
Предо мною открылась могила,
И сойду я в могилу, любя.

О потерянном счастье тоскуя,
Умирая, я буду твердить:
Ночи той позабыть не могу я,
И тебе ее век не забыть!

Ты спросила сегодня с укором,
Отчего я при встрече молчу.
Так пойми ж, что пустым разговором
Оскорбить я тебя не хочу.

А сказать все, что душу волнует,
Горе сердцу дарит моему,
Все поведать тебе не могу я,
И сама знаешь ты, почему.

Ты свободно, как ветер по степи,
Мчишься к счастию жизни своей.
Я ж окован, и тяжки те цепи
Золотые, стальных тяжелей.

Не порвать мне такие оковы,
Их покорно, безмолвно влачу.
Вот зачем мои взгляды суровы,
Отчего я при встрече молчу!

Соколовский хор у «Яра»
Был когда-то знаменит.
Соколовская гитара
До сих нор в ушах звенит.

Тройки лихо мчались к «Яру»,
Сердце рвалось на простор,
Чтоб забыться под гитару,
Услыхать цыганский хор.

Там была цыганка Аза.
Запоет — прощай, печаль!
Жизнь прекрасней станет сразу,
Все за жизнь отдать не жаль.

Но судьба не пощадила,
Ведь она порою зла —
Как-то Аза простудилась
И, бедняжка, умерла.

В этот день все гости «Яра»
Не могли вина не пить.
Соколовская гитара
Не могла развеселить.

Соколов не вынес муки —
Больше всех по ней тужил, —
Взял свою гитару в руки,
Пополам переломил.

И теперь приедешь к «Яру» —
Грусть-тоска тебя возьмет:
Соколовская гитара
Никогда уж не споет. [42] Цыганский Соколовский (по имени руководителя) хор у «Яра» явился родоначальником всех цыганских хоров в России. «Было время, — писал Л. Толстой, — когда на Руси ни одной музыки не любили больше цыганской».

Что так грустно… Взять гитару,
Запеть песню про любовь
Иль поехать лучше к «Яру»
Разогреть шампанским кровь…

Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»!
Эх, лошадей, брат, не жалей!
Тройку ты запряг — не пару,
Так вези, брат, поскорей!

Темной ночью, белой вьюгой,
Снежной пылью заметет,
В сани сяду я с подругой,
Тройка с места понесет.

А когда приедем к «Яру»,
Отогреемся, друзья,
И под звонкую гитару
Будем петь мы до утра…

Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»,
Эх, лошадей, брат, не жалей.
Тройку ты запряг — не пару,
Так вези, брат, поскорей! [43] В Соколовский хор у «Яра» входили вывезенный князем Орловым-Чесменским цыганский хор из Молдавии и хор московских цыган, которых он собрал в своем поместье, очарованный их пением, и объявил своими крепостными. Впоследствии, однако, хор получил вольную. Цыгане выступали в трактирах и, по словам очевидцев, живость их пляски доходила до исступления, телодвижения, сопровождаемые прерывистыми возгласами, производили сильное впечатление.

Две гитары, зазвенев,
Жалобно заныли…
С детства памятный напев…
Старый друг мой — ты ли?!

Припев :
Эх, раз, еще раз,
Еще много, много раз!

Как тебя мне не узнать?!
На тебе лежит печать
Буйного похмелья,
Горького веселья…

Припев .

Это ты, загул лихой,
Ты — слиянье грусти злой
С сладострастьем баядерки, —
Ты, мотив венгерки!

Припев .

Квинты резко дребезжат,
Сыплют дробью звуки…
Звуки ноют и визжат,
Словно стоны муки.

Припев .

Что за горе? Плюнь да пей!
Ты завей его, завей
Веревочкой горе!
Топи тоску в море!

Припев .

Вот проходка по баскам
С удалью небрежной,
А за нею — звон и гам,
Буйный и мятежный.

Припев .

Перебор… И квинта вновь
Ноет-завывает.
Приливает к сердцу кровь,
Голова пылает. [44] Цыганская манера исполнения восторженно воспринималась как обычными посетителями ресторанов и концертных залов, где обычно выступали цыгане, так и деятелями искусств: Л. Толстым, И. Тургеневым, Н. Лесковым, Ф. Шаляпиным, К. Коровиным; поэтами: А. Григорьевым, А. Фетом, Е. Роспопчиной, А. Апухтиным, А. К. Толстым, А. Блоком. Некоторые стихотворения этих и других поэтов также входили в репертуар цыганских хоров.

О, говори хоть ты со мной,
Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная!

Вон там звезда одна горит
Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
Дразня его язвительно.

Чего от сердца нужно ей?
Ведь знает без того она,
Что к ней тоскою долгих дней
Вся жизнь моя прикована…