Фольклор - Марийские народные сказки

Бегают голодные собаки по избе, норовят наброситься на шелковый моточек. Акталче ругает их:

— Ой, посохли бы ваши головы! Бросаетесь на все.

— Зря ругаешь собак, — говорит Алым-патыр. — Голодные они.

Легли спать. Утром накормила Акталче брата и собак и говорит:

— Принеси мне живого хорька, Хочется поиграть с ним.

— Ладно, — отвечает Алым и отправляется на охоту. Поймал он хорька, застрелил лисицу и снова залез под костяной мост. Опять едет с песнями Вувер-кува:

У костяного моста остановился белый мерин.

— Ты думаешь, что мы доехали до богатыря Алыма? Нет, не доехали.

Тут бьет она мерина палкой. На шум выскакивает Алым и бросается на Вувер-куву. Вот-вот поборет она его.

— Шекшинча, Окшинча! — кричит он собакам. — Хватайте ее.

Покусали собаки Вувер-куву. А Алым-патыр отправился домой. Подходя к воротам, запел:

А Вувер-кува уже опередила его. Превратила Акталче ее в зеленый моточек и спустила с ворот железные цепи. Вошел Алым-патыр в избу, а в избе — хоть шаром покати: нечего есть. Собаки бросаются на зеленый моточек, Ак-талче ругает их:

— Посохли бы ваши головы! Что вы на все бросаетесь?

— Эй, сестра, зря ругаешь их, ведь собаки проголодались, — говорит Алым и дает ей живого хорька. Поиграла она хорьком, открыла окно и выпустила. Побежал хорек, а собаки следом и застряли в железной изгороди. Тут поднимается Вувер-кува, бросается на Алыма-патыра. Вот-вот победит. Просит тогда он сестру:

— Помоги мне, брось под ноги золы. А Вувер-куве брось под ноги гороху.

Акталче бросила под ноги брату гороху, а Вувер-куве бросила золы. Свалила Вувер-кува Алыма, связала руки и ноги, запрягла лошадь и положила его в телегу.

Вот везут они Алыма-патыра. Доезжают до ржаного стога.

— Эй, ржаной стог, ржаной стог, — говорит Алым. — Придется остаться тебе в поле.

— Что говоришь? — спрашивает Вувер-кува.

— Говорит он, что одна завязка на путах у него ослабла, — отвечает Акталче.

Стала Вувер-кува затягивать завязки. Завязывает, погон притопывает. Поехали дальше. Доезжают до овсяного стога.

— Эй, мой овес, мой овес! Останешься ты в поле, — говорит Алым.

— Что он говорит? — спрашивает Вувер-кува.

— Он говорит, что ослабла одна завязка.

Затягивает Вувер-кува путы, ногой притопывает.

Доехали до ячменного стога.

— Эй, мой ячмень, мой ячмень. Останешься ты в поле.

— Что он говорит? — спрашивает Вувер-кува.

— Говорит, что завязка ослабла, — отвечает Акталче.

Затягивает завязки Вувер-кува, ногой притопывает.

Так доехали они до дома Вувер-кувы. Встретили их ее дочери. Говорит Вувер-кува дочерям:

— Везу я мякинную чушку, бросьте ее в яму!

Дочери бросили Алыма в яму, в лоб ему воткнули иголку. Сами попили, поели, спать легли. Утром говорит Вувер-кува:

— А ну-ка, дочери, накормите, чертовки, мякинную чушку.

Подходит к яме старшая дочь и спрашивает:

— Твой ржаной сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл», твой овсяный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл» или твой ячменный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл»?

— Ладно мне и ржаной сноп, — отвечает Алым-патыр.

Бросила она ржаной сноп. Ест Алым зернышки из снопа.

На следующий день приходит средняя дочь, спрашивает:

— Твой овсяный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл» или твой ячменный сноп тебе бросить — «тюгыл-тюгыл»?

— Ладно мне и овсяный сноп, — отвечает Алым-патыр.

Бросила она овсяный сноп. Лежит Алым на соломе, зернышки из снопа выбирает и ест.

На следующий день младшая дочь идет откармливать мякинную чушку. Настряпала ватрушек, напекла блинов, растопила масла в чашке, взяла бурак квасу. Накормила Алыма-патыра, ослабила одну завязку. Вот мать ее спрашивает:

— Разжирела наша мякинная чушка?

— Да, — отвечает младшая дочь. — Уже иголка на лбу жиром заплыла.

— Хорошо, — говорит Вувер-кува и велит старшей дочери истопить баню.

Старшая дочь затопила баню. Пошла за водой. Приходит на мостик, черпает воду ренгетом. Раз черпнет — \вода вытечет. Другой черпнет — вода вытечет. Увидела это синичка, запела:

— Сестра, глиной — «чык-чык»!

Залепила дочь Вувер-кувы решето глиной, наносила воды, докладывает матери:

— Баня готова.

Вынула Вувер-кува Алыма из ямы, принесла в баню, вымыла, положила чистого у забора, а сама домой пошла нож точить. Пролетает мимо ворона, Алым и говорит ей:

— Эй, ворона, ворона. Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина.

Отвечает ворона Алыму-патыру:

— Буду есть сало с твоих глаз — «шогылдок!», буду есть сало с твоего зада — «шогылдок!»

Сказала и улетела. Летит сорока. Алым-патыр говорит ей:

— Эй, сорока, сорока. Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина.

Отвечает сорока:

— Буду есть сало с твоих глаз — «шогылдок!», буду есть сало с твоего зада — «шогылдок!»

Улетела сорока. Летит кукушка.

— Эй, кукушка, кукушка, — говорит Алым-патыр. — Скажи моим собакам, что-де режут вашего хозяина. Пусть бегут сюда.

Полетела кукушка, крикнула собакам Алыма:

— Кук-кук! Вашего хозяина режут!

Не верят собаки кукушке. Возвращается она к Алыму-патыру, а он снова ее к собакам посылает. И снова она собакам кричит:

— Кук-кук! Вашего хозяина режут. Бегите быстрей.

Подкопались собаки под железный частокол, быстро примчались на помощь, перегрызли завязки на руках и ногах хозяина. А он и говорит им:

— Съешьте Вувер-куву, предательницу Акталче, дочерей Вувер-кувы, не трогайте только младшую.

Разорвали голодные собаки и съели их. А Алым-патыр стал жить с младшей дочерью Вувер-кувы в согласии и довольствии.

огда-то давным-давно жил в марийском лесном краю бедный старик.

Старуха его умерла, старшая дочь вышла замуж и уехала за дальние леса, на высокую гору, а при нем осталась одна младшая дочка — светлая, как звезда, и прекрасная, как луна. Сереброзубая Памналче.

Очень любил старик свою меньшую дочь, души в ней не чаял.

Так и жили они: старик охотился, ловил рыбу, а Памналче собирала в лесу грибы и ягоды.

Однажды утром старик пошел на лесное озеро ловить рыбу, а Сереброзубая Пампалче отправилась в лес.

Набрела Пампалче на полянку, красную от спелой земляники, и принялась собирать ягоды в лукошко.

Рвет она ягодку за ягодкой, укладывает в лукошко и поет:

Подняла Пампалче голову, посмотрела вокруг, увидела на дереве серую кукушку, улыбнулась ей и снова запела: